Сидеть на камне неудобно. Володя встает, переминается с ноги на ногу, сгибает и разгибает руки и опять садится. Интересно, что сейчас на земле? Ночь или утро? Папка, ясное дело, беспокоится. Он уже, наверное, начал искать их. Начал искать… Это сказать легко, а как искать? У реки он один и до ближнего села километров пятнадцать. Пока доберется туда, позовет на помощь людей, да пока они придут к пещере, пройдет еще день, а может, и два. Значит, помощи ждать рано. Рано… рано… рано… ра… но… но… ра…
Голова дежурного склоняется на грудь, губы тихо шепчут:
— Но… ра… нора… но… ра…
Володя испуганно вскакивает.
— Ух, ты! Часовой, а заснул. Под ревтрибунал тебя!
А Мишка блаженно спит. Хоть бы не храпел. Володя снова толкает друга.
— Перестань храпеть. Мешаешь дежурить.
— А? Что?
Миша Глебов не может понять, где он и с кем говорит. Володя жужжит фонариком, водит лучом света по Мишиному лицу.
— Твой храп мешает дежурить. Понимаешь? Ничего не слышно.
— Я больше не буду, — сонным голосом обещает Миша и поворачивается на другой бок. Володя жужжит фонариком быстро-быстро и как бы случайно направляет яркий сноп света прямо ему на лицо. Тот сильно зажмуривает глаза.
— Между прочим, тебе осталось спать полчаса. Лучше посиди со мной, а потом я посижу с тобой полчаса.
— Отстань! — сердится Миша.
— Как хочешь. Только меня потом тоже не проси.
Но Миша уже проснулся окончательно. Сел и сладко зевнул.
— Ладно, давай посидим. Слушай, Вовка, я видел сон. Будто день солнечный-солнечный. Подошел я к реке, разделся и — бултых в воду. Поплыл. Плыву, плыву… Э-эх… плыву… плы…
— И долго ты будешь плыть? Уже берег давно.
— А я не к берегу, я по середке реки, по течению. Вдруг меня кто-то толкает. Под бок толкает. Оглядываюсь, а это Аргус рядом плывет. Смешно, правда?
— Нисколько. Это я толкал. Храпел ты, как медведь.
Миша не обиделся на сравнение с медведем. Подсел к товарищу и уже другим голосом заговорил:
— Как думаешь, Вовка, выберемся мы из пещеры?
— Ясное дело, выберемся. Если сами не сумеем, нас разыщут. Спутники летают к Марсу и к Венере, атомные ледоколы ходят, а найти в какой-то пещерке пять человек — плевое дело.
— Пещерка! Сколько прошли, а конца нет. Слушай, — Миша придвинулся ближе, — а вдруг мы найдем здесь сокровища? Или откроем что-нибудь важное-важное?
— Сокровища? Откуда им взяться? И что тут может быть важное?
— Не знаю, — честно сознался Миша. — Ну, например, руды какие-нибудь: золото, серебро или уран.
— Уран? Вот это да! Только ведь мы не умеем, для этого надо геологами быть.
— Уж это ты правильно сказал, не найти нам сокровищ, пока геологию не выучим. А как станем геологами — сразу в эту пещеру.
— Сначала надо из нее выйти.
— Опять правильно. А, может, пока они спят… мы пойдем на разведку? Просыпается Николай Павлович, а мы: выход нашли, собирайтесь скорее.
— Вот было бы здорово! Все поздравляют нас и пишут в газете: «Они захватили длинную черную машину, полную документов…»
Миша изумленно смотрит на товарища.
— Ты чего, Вовка? Какую такую машину?
Володя вздрагивает, открывает глаза.
— Да так я, для шутки… А знаешь, Николай Павлович говорил, что без его разрешения никому из нас отлучаться нельзя…
Миша схватил друга за руки.
— Тс… Слушай!
Володя умолк и встревоженно прислушался. Откуда-то из глубины пещеры до них докатился странный звук. Он походил и на завывание ветра и на крик неведомого животного.
— Слышал? Что это?
— Да, да. Молчи, Мишка.
Ребята напряженно замерли, но, кроме посапывания спящего доктора, ничего не услышали.
— Как будто собака лаяла?
— А по-моему, кричала птица.
— Ну, откуда здесь взяться птице?
— Может, где-то близко есть другой выход из пещеры, а рядом лес, птицы и залетают. Вот опять!
Странный звук повторился, но теперь глуше и дальше.
— Разбудим Николая Павловича?
— Не надо. Я пройду немного по коридору. Дай фонарик.
— Постой, а приказ? Забыл?
— Так я же недалеко.
— Ну тогда и я с тобой, Мишка.
— Нет, я один. Да тише ты.
Миша встал. Фонарик в его руке весело зажужжал, и желтое пятно запрыгало по стенам. Володя с завистью смотрел, как уходит товарищ. Ох, Мишка! Нарушает приказ начальника отряда. Всыпет ему Николай Павлович — и поделом! Забыл о железной дисциплине.