Алеша все бодрится и меня подбадривает.
А я вижу: и ему тяжело. У нас только и разговору о том, как выйдем мы отсюда и что станем делать. Алеша насмешил меня, сказав, что в первом же трактире щей попросит и блинов. Какие уж там блины, живыми бы остаться.
Совесть покоя мне не дает: зачем я взял Алешу, перед богом и перед людьми за него ответ держать. У него мать больная осталась и как будто невеста, хотя точно не знаю, а спросить не могу. Вот если кончится все благополучно, тогда уж. Но скоро ли? И как еще кончится.
Идти я больше не могу, ноги не слушаются, словно чужие. Давно мы ничего не ели, и потому в голове шум не умолкает, а перед глазами все круги, красные да зеленые. Зубы шатаются, во рту солоно, тошнит. И Алеше худо, а уверяет меня, будто все хорошо. Может, молодое тело крепче моего, стариковского, да только молодому и надо больше. А у нас, кроме воды, ничего нет.
…Эти строки пишу я при свете последней свечи. Мы зажигаем ее редко и ненадолго. Совсем обессилели от голода. Бредем ощупью, сами не знаем куда. Мне немножко полегчало, вот и пошли. Алеша заботливо поддерживает меня. Лучше бы уж бросил, может, один-то выбрался бы, а я уж ладно.
Боже! Где ты? Отзовись и помоги. Почему ты забыл о нас? Помоги, помоги сейчас, потом поздно уж будет.
Зачем, для кого я все это пишу, ведь никто никогда не узнает, где мы и как погибли. Прошу Алешу оставить меня и одному идти. Не хочет. Упрямец. Сердится даже. Я для него обуза, один бы он вышел. Алеша, рассерженный моими воплями и причитаниями, обругал меня старым брюзгой и сказал, что один и шагу не ступит. Я обнял его и… разрыдался. Я, я погубил его, я взял на душу грех тяжкий. Будь проклят и день тот и час, когда мы отправились в это несчастное путешествие.
…Грудь так болит, словно там у меня нарыв. И кашель сильный. Я уже плохо понимаю, что пишу. Алеша поддерживает меня, пока пишу строки эти, и утешает:
— Немного уж осталось, Василий Федорович, мы близко от выхода.
Есть ли он, выход-то? Я и не верю, и не знаю, можно ли вообще отсюда выбраться.
Сожгли все, что гореть могло. Но осталось еще несколько свечных огарков.
Алеша убил какого-то черного зверька, и мы ели его сырым. Что же делать?.. Да мне уж и все равно.
…Сон привиделся: солнце огромное-огромное, и мы будто плывем к нему в чудной лодке. А вместо паруса у нас облако — белое и мягкое, как из лебяжьего пуха.
Проснулся от боли в ногах. Едва не закричал. Когда же кончатся муки эти?
Пришел Алеша, радостно сказал, что впереди свет виден, торопит идти, а я подняться не могу, да и не верю. Мне все равно…»
Санин замолк и, ни на кого не глядя, произнес:
— Дальше чистые листы.
Глава 26
ШЕСТЕРО НА ПЛОТУ
Долгое молчание никто не решался нарушить. Наконец доктор сказал:
— Василий Федорович Коротаев погиб. И мы видели его могилу. Они вышли снова к этому озеру. Но что стало с его спутником, Алексеем?
Краевед заботливо укладывал дневники в рюкзак и молчал. Учитель, мельком взглянув на него и доктора, ответил:
— Я уверен, что Алексей сумел отсюда выбраться. Он похоронил своего учителя, а потом ушел. Вероятнее всего, переплыл озеро.
Остатки дня туристы провели в хозяйственных хлопотах. Привели в порядок одежду и обувь, искупались в озере. Сергей Денисович (рука у него перестала болеть) наконец-то смог побриться, он по-прежнему очень заботился о своей внешности.
Наступила вторая ночь на берегу озера. Миша, Володя и Светлана облюбовали место для ночлега у самой скалы. Там на ровную площадку они набросали мелких веток, застелили их травой, рюкзаки тоже набили травой, превратив в подушки, и закрылись плащ-палаткой, как одеялом. Около ребят устроили постели и взрослые.
Перед сном Санин предложил Одинцову побродить вблизи лагеря.
— Ты, конечно, придумал эту прогулку неспроста, — прямо начал Сергей Денисович, когда они отошли на такое расстояние, что ребята их не могли услышать. — Говори.
— История Коротаева и его спутника вызывает невеселые мысли. Они не смогли найти выход из пещеры и после долгих блужданий вернулись на берег озера. А вот Алексей потом как-то ушел отсюда. Вопрос: как? Через скалы или переплыл озеро.
— Хочешь знать мое мнение? Скалы неприступны. Он переплыл озеро. На бревнах или вплавь. И мы должны последовать его примеру. Что не под силу одному, с тем успешно справятся шестеро.
— Правильно. Теперь я тоже уверен, что наше спасение только там.
И Санин показал палкой в сторону противоположного берега озера, скрытого ночным мраком.