На сенокосе
В этот же день ребята выпросились у Константина Петровича на пару дней в Серебрянку, как будто для дрессировки Полкана и сбора лекарственных трав.
Сборы были недолги — пообедали, рюкзаки за плечи и — айда в путь!
Верный Полкан быстро и уверенно бежал по полевой тропинке.
Какой простор, какая ширь — раздольное поле! В воздухе — сухом и чистом — пахнет полынью, мятой, гречихой. На бледноголубом небе, словно острова, недвижно стоят высокие облака. Травяной ковер украшен голубыми, розовыми, желтыми, лиловыми цветами. Жаворонок поет, поднимаясь все выше и выше. Стремглав он камнем падает вниз и снова набирает высоту…
Ребята шли быстро, зорко оглядывая поле, как подобает следопытам. Волька вполголоса пел походную песню. Тимка, чтоб время даром не пропадало — собирал травы.
— Здравствуй, пастушья сумка! — говорил он, срывая травинку. — Привет лютику! Мое почтение, кукушкин лен! Поди-ка сюда, Тимофеева трава!
Ребята с уважением поглядывали на Тимку. Умница! Он знал наперечет все травы и цветы.
Они и не заметили, как прошли добрых пятнадцать километров.
Наступал вечер. Заря охватила полнеба, позолотила края облаков. Мягкий пар курился вдали над теплой землею. Длинные тени бежали от высоких стогов душистого свежескошенного сена.
Илька, отправившийся в поход босиком, от души раскаивался в своей опрометчивости. Он мог итти только по узкой тропинке — подкошенная трава больно колола подошвы. К тому же появились комары.
— Это тебе не в городе по асфальту ходить, — сказал никогда не унывающий Волька. — Поход с боевым заданием — не прогулка. Закаляйся, как сталь…
Зажглась первая вечерняя звезда.
— Пора бы подумать и о ночлеге, — сказал Илька, который чувствовал себя изрядно уставшим.
Издалека ветер донес звуки песни, ржание лошадей. В вечерних сумерках взвилось пламя костра — озарило полотнище палатки на берегу широкого озера.
Тимка внимательно пригляделся и сказал:
— Бригада косарей из Серебрянки.
Ребята заспешили к приветливому огню.
Первым встретил путешественников Сомов — председатель колхоза. Он сразу узнал ребят и, услышав, что они идут на Серебрянку сказал:
— В Серебрянку утром пойдет полуторка и вас подбросит. Милости прошу к нашему шалашу.
Сомов повел ребят в самый центр колхозного полевого стана.
В брезентовой палатке стоял стол, накрытый клеенкой. Десятилинейная лампа, подвешенная под потолком, приветливо мигала путникам. В углу за столом пожилая женщина, повязанная белым платком, мыла посуду.
— Господи, — сказала она, поглядев на ребят — Гости, а у меня и ужина не осталось.
— И каши нет? — удивился Сомов.
— Кашу рыбакам отнесла. Думаю — они рыбу ловят, может быть, съедят кашу-то.
— Как же быть?
— Квас есть и сметана, — сказала женщина. — Хотите, ребята, окрошки?
— Сообрази, Саввична, накорми ребят, — сказал Сомов, — а я пока пойду — у меня радиоперекличка.
Женщина начала крошить лук.
— Ребята, — спросила она, — собака ваша?
— Наша.
— А что вы ее в палатку привели? Здесь как-никак столовая.
Волька быстро вывел Полкана и привязал за колышек у палатки.
— А вы, случаем, не родственник Константину Павловичу? — спросила Саввична у Тимки.
— Сын, — ответил Тимка, хлебая окрошку. — Где бы тут нам поспать на сене?
— Успеете еще выспаться, — сказала Саввична. — Я вам яичек сварю… Вы как любите — всмятку?
После ужина ребята отправились на обследование местности. Надо было выяснить, не забрела ли сюда на колхозный стан широкополая шляпа.
Под навесом, неподалеку, толпился народ. Ребята прислушались — по полевой рации Сомов разговаривал с бригадирами.
— Говорит Сомов. Вызываю третью бригаду. Прием. Передайте сводку. Прием. Записывай: убрано — 70, застоговано — 50. Прием. Плохо косится во второй бригаде. Прием. Новый нож надо послать к косилке. Старый плохо берет. Прием. Закончили Лихую Пожню? Прием. Утром пришлю механика.
Недалеко в поле затарахтел движок. Между двумя стогами засветилось полотно экрана. Киномеханик суетился возле аппарата. Илька осведомился: «Что показывать будете?» и услышал ответ: «Смелые люди».
Ну что ж… Всегда приятно посмотреть на смелых людей. Бой! Огонь! Мчатся всадники на быстрых конях. Что за кони!
Вот несется на коне следом за немецким поездом храбрый джигит и не отстает, догоняет его…
— Давай! Давай! — закричал рядом с Тимкой звонкий знакомый голос, — давай, бей, круши!
— Федька! — крикнул Волька. — Федор, здравствуй!