— А какова цена? — спросили мы.
— А как на рынке: мед 3 рубля за килограмм, смородина 5 рублей за ведро.
Такие низкие цены нас несколько удивили. Подумалось: может быть этот парень знает, с кем имеет дело, поэтому и занизил цену. Но потом выяснилось, что наши домыслы были несправедливыми.
Предусмотрительные ребята из КГБ быстро извлекли из багажников автомашин ведра и кастрюли (они предусмотрели и на нас двоих). Нам быстро заполнили имеющуюся тару и мы с большой благодарностью расплатились с женщиной, которая, по-видимому, вела учет собранного урожая.
На обратном пути остановились у помидорных штабелей и нам этот колхозный начальник бесплатно выдал каждому по ящику отменных помидор, только попросил вернуть ящики продавцу, который постоянно торгует на колхозном рынке в Оренбурге. Эту заботу взяли на себя ребята из КГБ.
Глядя на этих разновозрастных сельских тружеников, с веселым смехом работающих на неоглядных полях, глядя на радующую глаз продукцию их труда, оглядываясь на ухоженную цветущую деревню, не перестаешь диву даваться: ну почему немцы на той же земле, под тем же небом живут иначе, чем наши, русские? Ну почему здесь радость жизни и полный достаток, там — разорение и пьяная ругань? Почему так?
Подобному разорению, безразличию к сельскому труду, хилости урожаев, пьянству сельских руководителей, да и самих сельских тружеников мы дивились, работая в Бу-зулукском районе еще в 1972 году. Задавались и тогда и сейчас вопросом: почему так происходит? И не находили нигде ответа.
Подивились мы еще одному эпизоду, произошедшему на одной из площадей Оренбурга, вблизи колхозного рынка: водитель трактора «Беларусь», не обращая внимания на красный свет светофора, заехал на площадь, где и был остановлен выбежавшим откуда-то милиционером. Милиционер, видимо, потребовал от нарушителя правил дорожного движения документы. Водитель (или механизатор) слез с трактора, вынул из наружного кармана какие-то бумаги, сунул милиционеру и с дикой бранью пошел нетвердой походкой прочь от трактора и растерявшегося милиционера, и мгновенно исчез в толпе горожан, двигавшейся в сторону рынка. И пришлось милиционеру перегнать трактор в боковую улочку. А хозяин трактора так и исчез. По-видимому, был в изрядном хмелю.
Это все проза обыденной оренбургской жизни, с которой мы впервые познакомились еще в 1972 году и вот теперь, спустя пять лет, встретились вновь.
Но вернемся к делу.
При обсуждении на Госкомиссии мероприятий по сейсмической безопасности нам неоднократно высказывал свои опасения за целостность сооружений газоперерабатывающего завода заведующий промышленным отделом обкома КПСС. Хотя этот завод располагался в 30 км от места предполагаемых взрывных работ, все же, для большей уверенности в безопасности сейсмического воздействия, предстояло познакомиться с этим заводом на месте.
Завод проектировался и строился французскими специалистами, хотя и наши отечественные инженеры и рабочие немало приложили своих знаний и умений в сооружение этого оригинального предприятия.
В момент нашего посещения уже работали на проектную мощность две очереди этого завода, третья — находилась еще в стадии строительства.
Нашим гидом при осмотре всего технологического комплекса газоперерабатывающего завода был его главный инженер, по всему видно было — человек, превосходно знающий свое дело и весь работающий «организм» завода.
Основной задачей на данный момент огромного по своим масштабам производства являлось отделение от природного газа конденсата и сероводорода. Отсепарироваяный сероводород разделялся на серу и водород. Сера, пройдя множество операций по очистке, в жидком виде сплошным потоком сливалась на движущуюся ленту транспортера и, затвердев на ней, ссыпалась ярко-желтыми пластинками в стоящую на железнодорожном пути емкость, а водород выпускался через рядом стоящую трубу и сжигался факелом. То же самое происходило и с конденсатом: за сутки его сжигалось более 20 т.
Мы поинтересовались: зачем же без цели сжигается водород? Ведь им можно заполнять баллоны и развозить по всей стране для технических нужд. Ведь сколько в стране заводов специально производят этот самый водород, тратя при этом огромные средства. А здесь дармовой продукт просто сжигается. Между прочим, такую же картину мы наблюдали в 1968 году на заводе минеральных удобрений в городе Навои.
На наш вопрос главный инженер с ухмылкой ответил, что такова наша система социалистического планирования. Приказано делать так и не иначе.
До переработки конденсата дело пока так и не дошло. Это должно произойти, когда вступит в строй третья очередь завода. А пока, как было сказано выше, его сжигали по 20 т в сутки, да возле скважин, из которых газ с больших глубин нес с собой большое количество конденсата, который тут же отделялся и по трубе полуметрового диаметра невдалеке выливался огромной струей и сжигался. За сутки здесь сгорало более 100 т ценнейшего продукта. А что делать? Девать-то его некуда.