Службы привели в боевую готовность весь комплекс мероприятий, обеспечивающий полную безопасность населения и личного состава экспедиции.
График проведения работ и комплекс мероприятий по безопасности перед заключительным этапом, как принято у нас во всех работах с проведением подземных ядерных взрывов в народнохозяйственных целях, требовалось согласовать с первым секретарем обкома КПСС. При содействии начальника областного УКГБ и заведующего промышленным отделом такая встреча наконец-то состоялась.
В назначенный день и час начальник УКГБ, заведующий промышленным отделом обкома, начальник объединения «Оренбурггазпром», главный инженер проекта и я, как председатель Государственной комиссии, вошли в кабинет первого руководителя области.
Нас встретил весьма неприветливо, даже не встав из-за стола, преклонных лет, с крупным одутловатым лицом мужчина, поздоровался с нами и взмахом руки пригласил присаживаться. Это и был первый секретарь Оренбургского обкома КПСС Александр Власович Коваленко. Сбоку от стола сидел незнакомый мужчина — заместитель председателя облисполкома по сельскому хозяйству (так объяснил заведующий отделом обкома).
До нашего прихода между секретарем обкома и заместителем председателя облисполкома, по-видимому, был серьезный разговор, что было заметно по их возбужденным лицам.
После представления нас начальником УКГБ я коротко доложил о сути и цели предстоящих работ, о графике проведения всех мероприятий цикла и о безопасности населения. Расчетные прогнозы давали основания утверждать об отсутствии негативных последствий от сейсмического воздействия, что подтверждалось большим опытом в других регионах, в том числе и на Совхозном в 1970 году. Единственное неудобство для жителей Совхозного — это вывод их на момент взрыва из жилых и производственных помещений на период не более одного часа, и прекращение уборочных работ на четыре часа.
Выслушав доклад, А. В. Коваленко твердо сказал: «Нет, не позволю вам на нашей земле сеять панику среди населения, рушить их жилища, особенно школу накануне учебного года. Сейчас полным ходом идет уборка хлебов, и никому не позволю остановить ее хоть на один час».
Какие только доводы не приводили мы, доказывая ошибочность его опасений за судьбу жителей Совхозного и необходимость сооружения емкостей-хранилищ (ведь отсутствие их заставляет идти на преступление, бесцельно сжигая добро), и что четырехчасовой перерыв в работе комбайнеров не приведет к заметным потерям — комбайнеры обязались, уплотнив свой рабочий день, наверстать упущенное, и просили его взглянуть в окно на огромный черный шлейф копоти, разносимой ветром на 30 км, до самого Оренбурга.
Ничего не действовало на этого властного самодура. Лишь одно повторял он упрямо: «Не позволю!»
Тогда прибегли к последнему средству поколебать строптивого властителя: работа проводится по постановлению ЦК КПСС и Совмина СССР, неужели оно для вас необязательно?
На что тот ответил примерно так: «Знаешь сколько неумных постановлений ЦК? И большинство из них не выполняется. Значит есть на то причины. Не пугай меня ЦК…»
В общем, все наши попытки разъяснить ошибочность его решений, не государственный подход к тому, что происходит в области и тому подобное, натыкались на грубость и оскорбления в наш адрес, и однозначное заявление: «Не позволю!»
На протяжении всего нашего нелицеприятного разговора все до единого высказывали свои мнения и доводы за проведение полностью подготовленного эксперимента, лишь один заведующий промышленным отделом обкома не проронил ни слова: ни — за, ни — против.
Так и покинули мы кабинет «хозяина» области с решением «Не позволю!».
О состоявшемся разговоре я тут же доложил по ВЧ-связи из управления КГБ министру Е. П. Славскому и попросил его доложить в ЦК КПСС секретарю В. И. Долгих. Славский выслушал мой взволнованный рассказ, смачно выругался и приказал: «Наплюй на них всех. Собирай свои манатки и отправляйся со своими людьми домой».
Как говорится, слова к делу не пришьешь, сложившуюся ситуацию пришлось изложить докладной шифротелеграммой министрам Средмаша и Газпрома. В тот же день был получен ответ от Славского: все работы прекратить, технику и личный состав экспедиции отправить по домам. А от Оруджева ответа так и не дождались.
Делать нечего. Срочным порядком шифротелеграммой заказали железнодорожный эшелон и начали свертывать технику в походное положение. Настроение, конечно, у всех было мрачное. Много было высказано и в адрес газовиков нелестных слов, особенно, в адрес партийного самодура и руководителей облисполкома. Каждый задавал один вопрос: каким же нужно быть олухом, чтобы спокойно взирать на костер, в котором сжигаются ежечасно десятки тонн добра, и не «позволять» принять меры, чтобы прекратить это варварство?