Разговорившись с немногословной монахиней, спросили:
— Кому принадлежит этот величественный Кремль и его прекрасные сооружения?
— А никому, — скупо ответила та, — а все строения на территории закрыты для посетителей начальством.
— Каким начальством? — спросили мы.
— А не знаю, — так же коротко ответила она.
Пока рассматривали небогатый ассортимент литературы, к ней подошли две точно так же одетые во все черное женщины, о чем-то пошептались с ней и молча удалились куда-то в верхние этажи храма.
— Что же, кроме этого храма больше не с чем познакомиться здесь, в Кремле? — спросили мы, стараясь хоть как-то разговорить немногословную женщину.
— Как не с чем? Походите по крепостной стене, полюбуйтесь городом. Можно посмотреть сторожевые башни — только там ничего нет. Посмотрите пыточную башню — там все сохранилось еще со времен Петра I. Там царь Петр пытал стрельцов, приверженцев Софьи, бежавших из Москвы. Да вот нашли свой конец здесь они все, — так закончила свое повествование невозмутимо спокойная монахиня и вручила всем по «Грамоте».
Удивило нас то, что при всей бесхозности в Кремле ничего не было порушено, не разграблено. Лишь естественное старение придавало некоторым зданиям не очень приглядный вид.
Сколько пришлось видеть в округе Москвы тоже когда-то богатых и величественных храмов, а ныне разграбленных, порушенных с каким-то необъяснимым диким варварством. А здесь ничего не тронуто, ничего преднамеренно не разрушено.
Даже пыточная башня была в таком же состоянии, в каком, по-видимому, она была еще при Петре. Сохранились в целости все орудия пыток, цепи и крючья в стенах и горн, в котором нагревались орудия истязания жертв. Все вроде бы находилось в целости и сохранности. Ничто не растащено на сувениры. И нет нигде традиционных надписей: «Здесь был Вася Иванов».
Грустно стало после обследования всех закоулков астраханского Кремля и его крепостной стены с боевыми башнями. Все заброшено и не имеет хозяина. Все подвержено саморазрушению.
Ну почему мы так безразличны к своей истории? Ну почему не изучаем и не ценим традиции наших предков, их умение красиво строить на века? До какой же дикости мы дошли в эпоху развитого социализма?
Точно в назначенное время мы подъехали к парадному крыльцу здания обкома КПСС, без проволочек нас проводили через охрану и ровно в 13.00 переступили порог кабинета первого секретаря обкома КПСС Леонида Александровича Бородина.
Из-за рабочего стола встал и пошел навстречу как будто знакомый по виду мужчина. Где приходилось с ним встречаться?
Видя на моем лице какое-то недоумение, улыбаясь он спросил:
— Что, не узнаешь? А мы с тобой давно знакомы.
Да я и соображаю, что действительно встречался с этим человеком, но где, когда и при каких обстоятельствах — никак не вспомню, вышибло из памяти.
— Коротка твоя память, вроде бы не по годам. В Уфе мы встречались, да не раз, в обкоме. Я тогда работал секретарем по промышленности у Митхата Закировича Шакирова, — смеясь напомнил он. Наконец все прорезалось в памяти. А до этой встречи много дней меня мучил вопрос: где это я встречал человека с такой фамилией — Бородин? Так и не мог вспомнить. Всего-то десять лет прошло, а вот как основательно вылетело из памяти, хотя многие эпизоды из моей трудовой деятельности двадцати и тридцатилетней давности помню в мельчайших подробностях.
В общем, приятная встреча была. Наши работы в Башкирии, направленные на интенсификацию нефтеотдачи на Грачевском месторождении, на сооружение коллекторов для глубинного захоронения вредных отходов химических производств Стерлитамака и Салавата запомнились своими положительными результатами Бородину, поэтому, видимо, он верил в положительный исход запланированных нами работ на Астраханской земле.
В кабинете секретаря уже сидели и второй секретарь обкома Николай Прокофьевич Селин, и председатель облисполкома Марк Андреевич Тюрин, и начальник УКГБ Алексей Васильевич Кочелаев, и начальник штаба ГО Прокопий Семенович Лысенко, и председатель Красноярского райисполкома Анатолий Ильич Седельников — в общем, руководство области района.