Ворох сомнений и проблем, вдруг свалившихся на мою голову, на многие дни и недели вывели из состояния размеренного течения жизни и лишили покоя и работоспособности. Мои обращения за сочувствием и с возражениями новому назначению у директора института Г. П. Ломинского, научного руководителя Б. И. Забабахина и главного конструктора Б. В. Литвинова наталкивались на абсолютное безразличие к моей дальнейшей судьбе. После разговоров с ними на эту тему создавалось такое впечатление, что я, как специалист, в институте не так уж необходим, а идти на конфликт из-за меня с руководством министерства никто не желал. Все в один голос заявляли — решай свою судьбу сам. Разговор в оборонном отделе ЦК КПСС и у руководства министерства был более короткий и категоричный: Родина того требует, а партия тебе приказывает — вот и все. А начальник управления кадров министерства Ю. С. Семендяев на мои сомнения — под силу ли мне такая ноша, которую взваливают на мои плечи, — ответил стандартным заверением: «Поможем!»
Так вот и проводилась двухмесячная агитация (мягко говоря) меня на новое назначение, которая закончилась приказом министра: с 1 ноября 1969 года назначить первым заместителем главного конструктора КБ АТО, и поручить и так далее.
В придачу ко всему, с этим назначением я лишался всех привилегий и льгот, обусловленных характером работы в институте приборостроения, так как они не распространялись на КБ АТО, а характер работы оставался таким же, если не хуже. Слава богу, как говорится, вопрос с жильем решился без осложнений, так как на мое счастье к назначению стоял готовый жилой дом — девятиэтажная башня, шло распределение квартир между сотрудниками КБ, и мне предложено было выбирать любую квартиру в этом доме. Но там выбирать можно лишь только этаж, так как трехкомнатных квартир на каждом этаже имелось по одной. Вся планировка жилья в этом доме была по «хрущевскому» принципу максимального использования жилой площади: прихожая, в которой можно раздеваться лишь одному — двоим не поместиться, коридор шириной меньше метра — двоим можно разойтись лишь боком, две комнаты площадью 9 и 11 кв. м и проходная 14 кв. м комната, которую правильнее было бы назвать коридором. Вот такие прелести жилья — это после двухэтажного коттеджа с полезной площадью в 72 кв. м. Ну а высота потолков в придачу к малогабаритности по площади вообще создавала угнетенное состояние. На мои неудовольствия предоставленным жильем министерское начальство говорило: «Мирись, все в таких условиях живут в Москве и даже в худших».
Коллектив сотрудников в КБ АТО встретил мое назначение неодобрительно, если не сказать хуже, — на всех уровнях в открытую высказывались: «Зачем нам варяг?» — распространялись нелепые слухи в мой адрес, а порой и злобноклеветнические, доходящие до секретаря Мытищинского ГК КПСС. К великому сожалению, к измышлению и распространению клеветы был причастен и заместитель начальника КБ по режиму, полковник КГБ Д. В. Еньков. Но должной оценки неблаговидным измышлениям не было дано ни со стороны начальника КБ С. П. Попова, ни со стороны секретаря парткома КПСС Ю. И. Фацко, ни даже секретаря ГК КПСС Минакова.
В первой же доверительной беседе с начальником и главным конструктором Сергеем Петровичем Поповым я узнал, что мое назначение в КБ АТО произошло именно по его настоянию, а на компанию моего неприятия в КБ посоветовал лишь не обращать внимания. Забегая вперед, следует отметить, что неприятие меня продолжалось около двух лет, и оно создавало огромные трудности в организации службы для предстоящих работ, — это порой приводило к полному отчаянию. В момент, когда, образно говоря, опустились руки от безысходности в создавшемся положении, на мое заявление откомандировать меня обратно во ВНИИП, пусть на рядовую инженерную должность, сыпались со стороны замминистра упреки в слабосилии и высказывались утешения, что и ему при его назначении пришлось испытать то же самое, но он, проявив и волю, и дипломатию, поставил все на свои места. Разговор на эту тему кончился приказом: «Иди и работай». А заверения: «Поможем!» — так и остались пустыми словами. На протяжении тринадцати лет не раз возникали очень тяжелые ситуации, и выходить из них приходилось ценой своих нервов, все невзгоды выносить на своем горбу.
Единственным утешением на первых порах было то, что образовавшийся вокруг Л. А. Рачинского коллектив сотрудников, который и должен был составить костяк будущей солидной (ориентируясь на огромные по объекту и значимости задачи) организации, состоял из моих единомышленников. В него по началу вошли: И. Д. Швильдаде, А. К. Седнев, Ю. П. Барковский, Э. В. Полухин, А. А. Степанов, В. Г. Пауков, В. Н. Баканов, В. А. Глуховцев, Ю. Н. Чухонцев, Л. Е. Соснов-ский, А. С. Шатов и др. Между мною и этим коллективом, состоящим из шестнадцати инженеров и техников (не считая нескольких шоферов), сложились с первых же дней хорошие товарищеские и производственные отношения.