Здесь нам рассказал директор питомника с грустью и озлоблением историю, как Никита Хрущев после посещения Югославии насильственным способом с помощью работников КГБ и военно-транспортной авиации отнял у заповедника десять племенных лосей и отправил их в сопровождении директора этого заповедника в дар Иосипу Броз Тито. Директор — то вернулся через какое-то время, а лоси погибли там, в Югославии, не перенеся климата.
Здесь у поселка Якша возьмет свое начало канал, по которому воды северных рек, впадающих в Печору, потекут на юг, но для этого нужно соорудить траншею, глубина которой в этом месте должна быть более 20 м. Если сооружать ее взрывом, то поселку и поселению придется уходить, видимо, насовсем. Это, пожалуй, самая трудная проблема, хотя для гидростроителей подобная проблема — не проблема. Ведь сколько они по всей стране затопили селений, пахотных и пастбищных угодий и лесных массивов, осуществляя проекты века. А Якша для них, видимо, — сущий пустяк.
После детального ознакомления с окрестностями поселка, после установления численности населения и рода его занятий в беседах с властями поселкового Совета, после ознакомления с лосиным питомником, его работниками, их хозяйством и планами на будущее, нам предстоял обратный путь: по австрийскому тракту до Водопойчика на вездеходе и далее по рекам на самоходно-водометном катере до города Ныроб. Как любое путешествие, наше тоже не обошлось без интересных и даже курьезных происшествий.
Не проехав и половины пути по австрийскому тракту, вдруг невдалеке от дороги увидели огромного медведя, который выгребал лапой внутренности убитого им огромного лося и с наслаждением поедал. Наши спутники из геологической партии, прихватившие с собой ружья, поспешили их расчехлить с намерением пристрелить косолапого мишку. Но тот оказался более проворным — пока горе-охотники распаковывали и готовили к действию оружие, мишка улизнул в тайгу, не оставив и следа. Огромный лось был еле жив, тяжело дышал и жалостно моргал глазами, в боку у него зияла огромная кровавая дыра, из нее и доставал что-то мишка. Лося пришлось пристрелить. После чего наши охотники, имеющие здесь в тайге житейский опыт, быстро разделали тушу лося, погрузили в вездеход и мы тронулись в путь.
В километре до Водопойчика догнали двух наших членов бригады, оставленных на катере для несения кухонной вахты. Так вот эти два товарища, коротая время пока мы ездили до Якши и обратно, решили прогуляться по австрийскому тракту. Стояла жаркая погода, и один из них — Н. К. Костецкий — снял пиджак, повесил на сучок растущего на обочине дерева и пошел дальше. Какое же было удивление этих двух путников, когда на обратном пути они обнаружили пропажу пиджака. Кто мог украсть в безлюдной тайге? Неужели беглый зек? Но тщательное рассмотрение следов на песчаной поверхности дороги подсказало, что это проказы хозяина тайги — косолапого мишки. В 10 м от дороги пропажа была обнаружена в небольшом овражке: она тщательно была завалена сучьями, наломанными тут же с рядом стоящих деревьев. Далее по дороге, вплоть до Водопойчика тянулась ровная цепочка отпечатков мишкиных следов. Значит он, интересуясь, кто пожаловал в его края, шел следом за нашими ничего не подозревавшими «туристами», пока не натолкнулся на заинтересовавший его предмет, висевший на дереве. Тот ли был мишка, который забил лося, или другой — установить было невозможно. Но одно было ясно, что тайга в этом районе еще не тронута человеком, зверя здесь много и он не пуган. Огромные птицы-косачи частенько попадались на нашем пути, даже в одном месте вспорхнул с мощным шумом глухарь. Кстати, и река Березовка кишела рыбой, особенно это мы отметили в белые ночи, когда рыба выходила на мелководье и поднимала такой плеск, что казалось шумит кипящий котел. Но днем при ярком солнечном свете кроме огромного количества лягушек в этой реке ничего не было видно. Лов рыбы, хотя бы в разведочных целях, не проводился, так как по недомыслию не была взята с собой снасть.
На следующий день произошел и другой случай, насмешивший всех нас и доставивший достаточно хлопот. Монотонно работал двигатель, плавно скользил наш катер по водной глади спокойной и извилистой реки. Все мы сидели на палубе, любуясь красотой тайги и огромными соснами, склоненными над рекой и справа, и слева, образуя зеленые шатры (берега были подмытые во время половодья бурными потоками). Вдруг наш катер вздрогнул, развернулся на 45°, клюнул на нос и замер. Корма при этом поднялась так, что винт вышел из воды, и мотор вдруг почувствовал облегчение, заревел со страшной силой. Потом двигатель остановился, наступила до звона в ушах тишина, и все начали после оторопи приходить в себя. Что произошло? А произошло вот что: на этом красивейшем перегоне к рулю корабля встал член нашей компании, капитан 1-го ранга в отставке В. П. Ахапкин вместо настоящего капитана. На одном из поворотов реки, надо полагать вследствие неумения водить суда в таких экзотических водах, капитан В. П. Ахапкин форменным образом посадил на склоненную над рекой сосну наше судно. Сосна своей вершиной влезла в окно рулевой рубки, разбив при этом ветровое стекло, и подняла корму катера (рубка размещалась на корме), обнажив при этом ходовой винт. Сообразительный настоящий капитан понял быстро всю ситуацию, выключил двигатель. Теперь предстояло «снять» катер с сосны. Слава Богу, на борту были и пилы, и топоры. Быстро отпилили макушку злополучной сосны — катер снова принял нормальное положение, освободили палубу от сучьев, казалось можно двигаться дальше. Но не тут то было. Сучьями сосны, проникшими через окна в рубку, была порвана электропроводка, и стартер двигателя не включался. Предстоял ремонт электропроводки. Спустя какое-то время катер мог двигаться дальше. По поводу вынужденной остановки был объявлен праздничный обед с полагающейся в таких непредвиденных случаях чаркой юбилейной водки (по распоряжению шефа). В особых случаях следовала команда Юрия Александровича: «Антон, дать возможность всем членам компании «врезать» по чарке для снятия эмоциональных напряжений!» Антон Шоботенко во все время экспедиции был у нас помпохозом и свои обязанности выполнял превосходно. Здесь мы, что называется, от живота испробовали лосятину и в жареном, и в вареном виде.