Произошел еще непредвиденный казус: когда мы доплыли до поселка Головное, к ужасу своему обнаружили, что река перегорожена так называемой запонью, то есть с берега на берег перекинута цепь из мощных бревен, связанных по три штуки в ряд стальными канатами. Поход к сплавляющему лес начальству с просьбой сделать нам проход в запони окончился полным отказом. Что делать? Не дожидаться же, когда начнется молевый сплав леса.
Оказалось, что наш мудрый капитан все это предусмотрел заранее, соорудив для ходового винта мощную стальную защиту, правда, как он объяснил, защита эта сооружена от топляков, которыми кишат местные реки — следствие молевого сплава. Капитан и предложил взять эту запонь на абордаж. Возражений этому предложению конечно не было.
Сделали так: отошли от запони метров на двести, разогнали катер до предела и пошли на таран, как ледокол на лед. Благополучно перескочили эту бревенчатую преграду. Защита ходового винта выполнила свою роль. Судно, покачиваясь, спокойно пошло дальше.
С палубы местами отчетливо просматривалось полотно австрийского тракта. Видно было, что он во всю использовался лесозаготовителями в зимнее время. Чем воспользуемся и мы, когда поведем технику на эксперимент. Состояние проезжей части, где представлялась возможность, мы, высаживаясь на берег, тщательно исследовали.
Но треволнения нас в этот день не переставали навещать. На очередном причаливании у одного безлюдного селения, носящего название Фадино, пока мы обследовали состояние проезжей части австрийского тракта, обнаружили, что у нас исчез капитан судна. Поиски по безлюдным домам села привели к единственной жительнице этого села с двумя малыми детишками. Здесь-то и обнаружили нашего капитана, но уже в дым пьяного. Кое-как дотащили его до катера, и тут началось с ним что-то несуразное. Какой дрянью его напоила эта одиноко живущая женщина, похоже, ему знакомая, мы не могли установить. Врача среди нас не было. Слава богу, была при корабле аптечка. Напоили этого бедолагу раствором марганцовки, почистили желудок, напоили крепким чаем со сгущенкой и уложили спать. Вести катер дальше было некому, а Ахапкину мы уже больше не доверяли, да и время клонилось к вечеру. Отплыли с грехом пополам с километр от злополучной деревни, причалили и высадились на берег, пришвартовав катер к соснам.
Мы очутились в девственной тайге: вековые сосны, покачивая вершинами, стояли красиво, горделиво, как будто за ними был заботливый уход, как в заповеднике. Между соснами — сплошной мховый ковер приятного коричневого цвета.