На следующий день — сборы в дорогу, подготовка огромного количества техники для длительного путешествия обратно в Соликамск. Тут же заказан шифрорадиограммой железнодорожный эшелон. Погода установилась и впрямь весенняя. При ярком весеннем солнышке побежала с крыш капель. На дорогах снег к концу дня становился рыхлым. Это нас волновало больше всего. Для тяжелой техники рыхлый зимник — самая большая опасность. А впереди еще четыре ледовых переправы. Нужно спешить. Весна подгоняла.
Не меньшее опасение вызывало у нас состояние ходовой части наших балков — выдержит ли она обратную дорогу. Опасения оказались не напрасными. Если вся техника выдержала тяжелейшие испытания длительным пробегом благополучно, на сей раз без каких-либо эксцессов дошла на место назначения, то балки нам доставили изрядные хлопоты — буквально перед самым Ныробом поломалась ходовая часть сразу у двух их них. Двигаться дальше было невозможно. Порешили так: всему составу автоколонны, могущему двигаться, продолжать движение, а для вышедшей из строя техники попытаться раздобыть техническую помощь в организации «Ныроблес МВД». Ведь возят же они спиленный лес — значит, у них должна быть и ремонтная техника. Надо сказать, вопрос этот был весьма оперативно решен, а обещанная плата за услуги натурой (спиртом) возымела магическое действие. Расконвоированные заключенные, работавшие на ремонтной базе, быстро нашли все необходимое: сами пригнали технику на место аварии, сами привезли неходовые наши балки на базу, и в течение ночи, пока наши водители УРАЛов и сопровождающие отдыхали, балки были поставлены, что называется, на ноги. И на прощание, на другой день, трудно было разобраться, кто кого больше благодарил: то-ли мы их за оперативный и качественный ремонт, то — ли они нас за натуральную оплату. Короче, остальной путь прошел благополучно, если не считать задержки перед селом Чердынь. А задержка была вызвана той самой очень крутой и очень длинной горой, на подъем которой мощный автомобиль УРАЛ-375 не смог вытянуть буксируемый балок. Пришлось штурм горы осуществлять в две тяги. При этом для подъема на гору одного балка уходило около получаса времени. Затратив на эти операции около трех часов, автоколонна смогла двигаться дальше и благополучно, уже на закате дня, прибыть в г. Соликамск.
Так закончилась первая для нас и очень сложная экспедиция, в которой все участники испытали на своем горбу все прелести такого рода работ. И что интересно: все пережитое в этой экспедиции, все невзгоды и трудности не только не отбили охоту продолжать подобные работы, наоборот, возбудили во всех без исключения большой интерес, азарт и желание немедля включиться в дела еще более сложные и трудные.
Далее, погрузка техники на платформы, отправка эшелона и всем составом пассажирским поездом путешествие до Москвы казалось делом пустяшным, обыденным, приятным.
Весьма любопытно: в нашей стране с планово-распределительной экономикой ни разу никто и никогда (по крайней мере мне, как руководителю всех работ по мирному использованию ядерных взрывов, не известно) не подсчитал и официально не объявил: во что обходятся стране наши работы и какой эффект они дают?
Правда, в ТЭО эффективность нашей технологии каждый раз закладывалась, но как она реализовывалась на практике? Мне ни от кого, ни разу не пришлось услышать. Мой настойчивый интерес всюду натыкался или на незнание этих сведений в официальных инстанциях, или на нежелание разглашать государственную тайну. Хотя, что в этих сведениях сверхсекретного?
По некоторым работам мы сами, как могли, проводили такие оценки, лишь для самоудовлетворения. В расчет закладывали затраты, складывающиеся из стоимости спецзаряда, стоимости проекта, амортизационных процентов используемой техники, стоимости расходных материалов, зарплат и командировочных, транспортных и прочих расходов, и сравнивали с затратами на те же работы с использованием традиционных технологий, — эффект получали выше в два раза и более. Этот эффект, надо полагать, возрастет, если учесть фактор времени: скажем, работу выполнить в полгода или в два года. Должна же быть разница! Но никто это ни разу не подсчитал. По крайней мере, нам это неизвестно. А попытки наши сравнить затраты на эксперимент на трассе канала с затратами на те же работы Минводхозом натолкнулись на засекреченность сведений в этом ведомстве, хотя всем известны миллиардные затраты на каналы, принесшие только вред и природе, и сельскому хозяйству. Может быть, и наша работа принесет, в конечном итоге, только вред. Поживем — увидим.