Хотя прибывшему пограничному чину с иранской стороны объяснили, что образовавшийся огненный факел произошел не по злому умыслу, а в результате аварии, он так и не смог понять, зачем же нужно, пусть даже после аварии, сжигать такой ценный продукт, как газ?
Скважина, где произошла авария, расположена севернее Гасан-Кули в пяти километрах. Вглядываясь в том направлении, мы так и не увидели мощного (как нам рассказывали) газового фонтана, горящего ярким факелом. Как же его могли увидеть из-за границы, с пятнадцатикилометрового расстояния?
Заметить огненный факел мы смогли лишь тогда, когда приблизились к нему на километровое расстояние.
Тщательный осмотр места аварии не давал основания предполагать, что произошла катастрофа вследствие какой-то сверхогромной разрушительной силы. И рассказы очевидцев свидетельствовали о том, что произошло то, что обычно бывает, когда при бурении инструмент входит в продуктовый пласт. По-видимому, газовый фонтан можно было ликвидировать в первые дни традиционными методами. Но этого по непонятным причинам сделано не было.
К моменту нашего приезда факел горел, как выражались местные геологи, в половину своей первоначальной силы. А нам вообще этот факел в сравнении с теми, что нам пришлось видеть на Урта-Булаке, Памуке и Майском, показался каким-то незначительным, не заслуживающим особого внимания. Нашему взору представился кратер диаметром 7–8 метров, в котором полыхал спокойно вытекающий газ, высота пламени не превышала 10–12 метров. Сразу пришла мысль, что ликвидировать такой миниатюрный фонтан глубинным ядер-ным взрывом — слишком дорогое мероприятие: стоимость проходки боевой скважины, да стоимость спецзаряда не окупятся, пожалуй, и за сотню лет тем количеством газа, которое истекает сейчас из этой аварийной скважины. В придачу ко всему, здешние геологоразведчики говорят уверенно, что истечение газа постепенно уменьшается — это наблюдение за один лишь месяц после аварии.
Короче, после увиденного интерес к этому газовому фонтану у нас у всех пропал. Стоило ли ехать за столько верст от столицы, чтобы поглядеть на этот слабенький костер? В слишком преувеличенном масштабе нам о нем рассказали чиновники из министерства. Почему-то у всех нас утвердилось мнение, что фонтан этот скоро сам погаснет. Но специалисты-геологи нас продолжали уверять в обратном. Они ожидают усиление газового истечения, а заглушить скважину своими силами они не в состоянии.
Вся рекогносцировочная группа единогласно решила, что здесь больше делать нечего, нужно, не теряя зря времени, двигаться в обратном направлении и высказать свои соображения о ненадобности глушения аварийной скважины ядерным взрывом.
Перед отъездом из Гасан-Кули местные власти нам посоветовали посмотреть и оценить продукцию местной ковровой фабрики и ознакомиться с технологией изготовления туркменских ковров — национальной гордости.
Когда мы подъехали к стенам фабрики, нас удивило несоответствие названию внешнего вида здания. Это был огромных размеров сарай весьма неказистого вида. Трудно было себе представить, что в таком невзрачном помещении могут рождаться чудесные творения рук человеческих. Мы не без восхищения осмотрели показанные нам образцы готовой продукции. Это безукоризненная чистота отделки ковровых полотен, яркая палитра красок, прекрасные, не похожие друг на друга, невообразимой красоты рисунки. Невольно подумалось: «Неужели все это можно сделать вручную в этом невзрачном здании?»
Затем нас пригласили в цех. О, боже! Какую допотопщину мы здесь увидели! В четыре ряда вдоль огромного помещения стояли так называемые ткацкие станы, представляющие собой сооружение, состоящее из двух горизонтально расположенных бревен: одно сантиметрах в тридцати от пола, другое — на высоте примерно трех метров. Бревна эти соединены треугольными деревянными стойками. На бревна ровными рядами, с интервалом в два — три сантиметра, намотана суровая нить (основа). За своеобразными станами с натянутыми «струнами» сидели по четыре девушки, рядом с которыми стояли деревянные стойки, на множестве крючков которых висел набор разноцветных отрезков шерстяных ниток. Неуловимыми движениями девушки ловко брали нужного цвета нить, так же ловко вплетали ее в основу и быстрым движением кривого ножа, похожего на садовый, обрезали конец вплетенной нити. После десятка вплетенных нитей девушки брали большой деревянный гребень, вставляли его в основу и ударом деревянного молотка «утрамбовывали» вплетенные шерстяные нити. Так рождалось неимоверной красоты ковровое полотно.