Круглое лицо Лысого-Черного вдруг вытянулось. А у Синего-Толстого-Усатого одновременно приподнялись и опустились брови и усы. А еще Киту послышался тихий «ах» княжны Лизы.
— А позвольте поинтересоваться, что это такое за изобретение? — осторожно спросил лысый.
— Странно, что у вас в полиции этого еще нет, — продолжал наглеть Кит. — Это такая штука — грабителей вырубать, если напали… или убегают. Бьет электрическим зарядом. — И Кит приврал для усиления эффекта: — С двадцати метров сразу пятерых завалить может.
Синий поперхнулся чаем. Князь с княжной сидели, как манекены.
Лысый с озадаченным видом взял со стола все «удостоверения личности» Кита и стал их изучать… явно взяв этим занятием тайм-аут на выход из легкого нокдауна.
— Что ж… — пробормотал он, наконец. — Ловлю вас на слове. В другой раз обязательно привезите, очень хочется проверить это японское чудо в деле… А сейчас, — он вперился в Кита, — позвольте всего несколько вопросов, после чего мы отпустим вас досматривать сны.
Кит позволил, куда денешься. Вопросов, однако, оказалось не несколько, а очень даже много. Лысый задавал их быстро, многие почему-то повторял неоднократно. Кое-какие вообще казались дурацкими, вроде «а что вы ели сегодня на завтрак?» Кит вошел в роль и отвечал складно… пока не сбился на элементарном. Как-то расслабился и потерял бдительность.
— Так на какой улице вы живете, я забыл? — вдруг снова, в третий или четвертый раз спросил лысый черный.
И Кит ответил так уж ответил:
— На улице Космонавтов…
Этого, наверно, и боялся князь больше всего. Потому что Кит услышал его какой-то совсем безнадежный вздох. Вздох, который даже заглушил скорбный и долгий «ах» княжны.
— На какой, простите? — с торжествующей ухмылкой вопросил лысый черный.
Но Кита голыми руками уже было не взять! Он испугался, конечно, когда осознал прокол, но… тут же разозлился перешёл в наступление:
— Значит, вы никогда не были во Владивостоке и никогда там не учились.
Лысый слегка опешил:
— И правда не был… И не учился. И что же вы хотите этим сказать?
— А то, что так Светланскую улицу называют все гимназисты, которые на ней живут, — круто завернул Кит. — Космонавты — это такое индейское племя в Америке. Они обитают на самом берегу океана в вигвамах из китового уса и снимают скальп с белых людей, если успевают захватить их в море. — И Кит провел рукой по голове, откровенно намекая на лысину, маячившую перед ним. — А если поймают уже на берегу, то просто съедают.
— Оч-чень любопытно, — скривившись, как будто сунул в рот кружок лимона, оценил Лысый-В-Черном. — И какое, простите, отношение, имеет это племя космонавтов к русскому городу Владивостоку? Где они у вас водятся?
— Так мы называем самих себя, когда воюем с другими улицами, — грозно отчеканил Кит. — Скальпов, конечно, не снимаем и пока никого не съели… А то бы вы точно знали. Даже здесь, в Москве… — И уже совсем обнаглев, добавил: — Может, еще и узнаете.
— Ну, завирает гимназист! Заслушаешься! — вдруг весело сказал Синий-Толстый-Усатый и посмотрел на Кита вполне добродушно.
А Лысый-В-Черном очень мрачно и даже злобно посмотрел на него и стал думать.
Кит украдкой посмотрел на князя. Он раньше видел князя аристократически бледным. Он недавно видел его побледневшим от гнева и, может быть, страха. Но Кит еще не видел князя красным. Практически краснокожим, как индеец из опасного племени космонавтов. Сейчас князь сидел красным-прекрасным.
— В таком случае я заранее вас предупреждаю, господин индейский космонавт, — как-то совсем нешуточно проговорил лысый. — Если узнаем, пошлем карательную экспедицию. И одними скальпами не отделаетесь. Так! — Он перевел взгляд на князя. — К вам, князь, наши предупреждения тоже относятся самым непосредственным образом. Даю вам ровно сутки на предъявление и сдачу вашего складного или разборного аэроплана. В любом виде и состоянии. С чем и отбываю.
И поднялся со стула.
— Всем желаю, несовершеннолетние господа, провести спокойную ночь и привести в порядок мысли… а к утру еще немного повзрослеть, — сказал он.
Синий-Толстый-Усатый, тем временем, опрокинул в рот из чашки последний глоток чая, неторопливо поставил чашку на блюдце, а блюдце с чашкой на стол и…
— А вот мы, Никита, выставляли себя в гимназии, знаете кем? — сказал он, глядя на Кита озорно и дружески, прямо как на приятеля по одному племени. — Мы были индейцы гуроны!