Думаете, Кит обрадовался тому, что становится все более важной личностью государственного, а то и мирового масштаба? Думаете загордился? Ничего подобного! Еще папа не раз говорил Киту, что быть знаменитым некрасиво. Почему именно «некрасиво», Кит не понимал, а теперь начинал понимать. Это только кажется, что чем важнее и знаменитее становишься, тем больше можешь и тем больше тебя все любят и уважают… С логикой и наблюдательностью у Кита все было в полном порядке, и он уже начал догадываться, что в жизни все как раз наоборот. Только кажется, что ты теперь все можешь. На самом деле тебя, очень важного, начинают вот так таскать, как куклу, какие-то неведомые и опасные силы, больше никакой тебе свободы, и все от тебя что-то хотят и, чтобы чего-то от тебя получить, врут, врут, и врут… И в итоге ты все чаще просыпаешься неизвестно где и, открыв глаза, таращишь их не понятно на что.
Кит дополз до края широченной королевской кровати, посмотрел вниз и увидел пушистые тапочки, явно предназначенные для него.
— А вот фиг вам! — сказал Кит гнусным господским тапочкам, спустил ноги мимо них и пошел босиком к занавешенному окну.
В щели между тяжелыми темными портьерами били лучи солнца.
Кит не без труда отодвинул тяжелую занавесь — и увидел в окно совершенно старинную Москву. Ни одного высотного дома!.. Папа специально водил Кита, как он говорил, «по руинам старой Москвы» — на Сретенку, еще в какой-то Певческий переулок, на Школьную улицу, еще куда-то… Так что Кит не очень удивился. Хотя, конечно, странно было видеть внизу, на улице, лошадей с телегами…
А еще Кит увидел старинную конную полицию — десяток всадников, которые вдруг начали распугивать телеги и редких прохожих. Все, кого пугали, живо разъехались и разбежались, а отряд разделился надвое и занял позиции у ближайших перекрестков.
«Меня, что ли, охраняют?» — подумал Кит и, представьте себе, устыдился такой мысли. Совсем ему не понравилось, что его могут охранять, мешая жить, как хочется.
— Их превосходительство приглашают вас позавтракать с их превосходительством, — услышал он позади себя тихий голос будто из дальнего далека.
…История повторялась. Кит умывался в смешной старинной ванной, а потом его привели в гардероб и одели опять, как на праздник. Правда, и Лев Константинович был одет к завтраку в своем доме, прямо как в театр… или на работу в какое-то очень важное министерство. Черный-пречерный костюм, черный узкий галстук и белая-пребелая сорочка. А ел он — бр-р! — геркулес на воде.
— Поридж — здоровая английская пища, — сказал он. — Может, и вам?
— Лучше не надо, — сказал Кит. — Можно просто чипсы…
— Хм, — задумчиво сказал Лев Константинович. — Ну, до этих ваших чи… как вы сказали?.. псов?.. До них нам еще далеко… Прогресс не дошел. Может, холодненькой осетринкой не побрезгуете? Или просто черной икорочки с гренками?
Кит не побрезговал.
И вдруг, уже доедая гренку с черной икоркой, которую он еще ни разу в жизни не пробовал и которая особого впечатления не произвела, Кит спохватился! Он сунул руку в карман… Коммуникатор! Его не было. Неужто потерялся?! Это же, можно сказать, последняя связь с родным будущим! Вот он — настоящий ночной кошмар! А еще Кит вспомнил, что в архиве картинок была фотка папаниного граммофона! Он однажды его снял, чтобы показать в классе…
— Что-то потеряли? — участливо спросил Лев Константинович.
У Кита горло свело.
— Да нет… наверно… — выдавил он из себя.
— Не это ли? — И Лев Константинович, протянув руку, положил на середину стола… коммуникатор Кита. — Видимо, выпал у вас во время этой ужасной ночной погони. У нас тут ничего не крадут. Да и что бы мы могли сделать здесь с этим непонятным… прибором? Представьте себе, хорунжий подумал, что это такой новейший портсигар! Но открывать не рискнул. Мало ли что! Ему одного страшного железного льва на всю жизнь хватит. Берите.
— Можно? — спросил ошарашенный Кит.
— Говорю, берите, — и Лев Константинович вежливо подвинул «новейший портсигар» ближе к Киту. — Мы же вам доверяем.
Кит взял и сказал «спасибо». А что еще было делать?
— Переведите дух, спокойно допейте чай, и мы пойдем вниз, — вдруг очень повелительно сказал Лев Константинович. — У нас мало времени. И прошлого, и будущего не так много, как может показаться… На фронте неудачи, в Москве начинаются беспорядки, громят немецкие лавки, вот-вот прольется кровь. Не до вас нам будет, Никита Андреевич, не до вас. Тут в нашем времени уже полный кавардак. Но и откладывать ваше дело нельзя. Иначе застрянете тут надолго… Вернетесь с бородой и усами, ростом с папу, до смерти всех напугаете. Всякие ученые мужи головы будут ломать, как это вы так за сутки вымахали… Ведь никто вам не поверит. Как вам такое?