Янош Хаи
ПОДЗЕМНЫЙ ГАРАЖ
РОМАН
1
Что вышло, то вышло, то мы и имеем. А насчет того, что могло бы выйти… Раз не вышло, значит, и говорить нечего…
Он взялся за ручку двери. Оглянется? Нет, не оглянулся.
Что ж, разве это не логично, что произошло так, а не иначе?.. Потому что произошло-то именно так… И неизвестно, что было бы, произойди оно по-другому.
Он взялся за ручку двери и, словно уставший грузчик — вроде тех, что перевозят вещи при переезде, — ссутулившись, вынес из комнаты то, что было его, а какое-то время и мое тоже. Я не сказала ему, мол, уходи, не могу я больше, не могу, что ты здесь, со мной, как бы по совместительству. Что вечером я приду домой, а тебя нет, только чертова пустота да телевизор и полное нежелание что-то делать: ужин готовить — зачем? пойти куда-нибудь — зачем? Я беру телефон, но напрасно звоню, ты не отвечаешь. Не хочешь, чтобы те, кто там с тобой, знали, что я тоже есть на свете. Смотрю на телефон, вижу, как гаснет экранчик: меня нет. Этой женщины — просто нет. Паршивая штуковина с кнопками, а способна нанести такой безжалостный удар, что я после этого не сплю всю ночь. В полусне слышу: что-то бормочет радио. Какие-то люди рассуждают о мире, во всяком случае, о том мире, в котором они считают себя компетентными, в котором они — эксперты. Повтор утренней программы: политические события, утром еще актуальные, или события, касающиеся страны, в которой я живу, события, которые уже к вечеру, конечно, давно потеряли свою актуальность, потому что где-то закончились, скажем, выборы, или подал в отставку какой-то министр или важный чиновник, или завершился судебный процесс и вынесен приговор, которого все целый день ждали, или пошло наконец на спад катастрофическое наводнение, которое давно угрожало северо-восточной части страны, там протекает большая река, и, хотя она много лет не разливалась, теперь вот взяла и разлилась, то ли из-за обильных зимних снегопадов, то ли потому, что в соседних странах защита от наводнений организована так, что излишки воды каким-то образом оказываются у нас, они, можно сказать, на нас свою воду спускают, как выразился кто-то, немного смешав вопросы защиты от наводнений и недоброжелательности соседних народов, — короче, половодье в общих чертах пошло на убыль, а может, наоборот, вечерний пик потребовал даже больше жертв, чем утренний максимум. Потом что-то про рынок недвижимости, где и что лучше покупать, и каков сейчас рынок жилья, и почему он то ли в нижней точке, то ли в верхней, я не вникла, и что можно надеяться на кредиты с более выгодными процентами, правительство уже пообещало банкам компенсацию, а стало быть, строительная индустрия теперь должна пойти на подъем. Потом, ближе к утру, начались новости сельского хозяйства, насчет того, чем сейчас пора заниматься. Один человек с провинциальным акцентом, про которого, конечно, всем известно, что живет он в столице, просто научился говорить с провинциальным акцентом, а людям в провинции это нравится, они, наверно, думают, что он такой же, как они, — словом, этот человек с провинциальным акцентом толковал, что следует именно сейчас готовить к весенней страде и что он очень рекомендует органические удобрения, потому как лучше них ничего нет. Упомянул он и о том, что из-за неразумного применения искусственных удобрений земля становится слишком кислой, и еще говорил о закладке компоста, каковая процедура доступна даже для владельцев небольших участков, а с точки зрения окружающей среды это прямо-таки очень здорово.
Кажется, тут я все-таки заснула ненадолго. Человек с провинциальным акцентом куда-то вдруг делся. А я вдруг увидела себя там, где живет он, живет среди тех, которые знать не знают, что я есть на свете, среди тех, с кем он, придя домой, держится так, будто меня нет, будто такого человека, как я, вообще нет на свете. Я стою в дверях, он открыл, думая, это почтальон или кто-то, кто живет под ним, мало ли, например, потолок протек в ванной, а я говорю, что не могла я не прийти, потому что не могу же я жить, словно меня вообще на свете нет. Он растерянно озирается, жена, дети, я, дверь, окно, шкаф. Дети смотрят на меня, ничего не понимая, взгляды их бегают, кто это в двери, спросили бы они, если бы смели заговорить. Они — больше, чем я думала, я всегда представляла их маленькими, ведь только так я могла себе объяснить, почему он остается с ними. Взгляд той, другой женщины пронзает полумрак — в прихожей горит только одна тусклая лампочка, — что мне здесь надо и как это я набралась наглости, решившись переступить их порог. С тем, что ее муж перешагивает мой порог, ладно, она смирилась, жена все должна выносить, и такое, например, тоже… но чтобы — в ее собственной квартире… Моя квартира, так она говорила, а муж даже не упоминался как владелец. На пороге моей квартиры, — двинулась она ко мне, — на пороге моей квартиры, так нет же! — крикнула она мне в лицо и, подойдя на расстояние вытянутой руки, толкнула меня, и я упала навзничь на лестничную площадку. И ударилась головой о стену, и от этого проснулась, от этого — а еще от того, что грохнула соседская дверь. Сосед в это время уходит на работу, а перед этим орет на жену, вчерашний хмель у него еще не выветрился. Жену он люто ненавидит, ведь из-за нее он должен каждое утро идти куда-то, ее он считает причиной всего: и того, что — работа, и что надо вкалывать, и что именно там, не знаю где, никогда с ним об этом не говорила, на каком-то заводе, что ли…