Нерон считал себя выдающимся поэтом, певцом и музыкантом, выступал публично, причем перед выступлениями всякий раз чрезвычайно волновался, робел, заискивал перед судьями и зрителями. На игры и празднества тратились огромные суммы. Императором были введены в Риме состязания по греческому образцу, которые он называл «нерониями», они состояли из трех отделений — музыкального, гимнастического и конного. Для римлян устраивались великолепные игры в цирке. Иногда после звериной травли на арену цирка пускалась вода и начиналось морское сражение, которое сменялось затем боем гладиаторов. Праздник кончался пиром на плотах и лодках, народу раздавались подарки и жетоны, по которым можно было получить зерно, одежду, драгоценности, рабов, а иногда даже дом или поместье.
Во время одного из публичных выступлений Нерона в Неаполе из столицы пришла страшная весть — в городе вспыхнул пожар. Огонь бушевал целую неделю, две трети Рима выгорело, многие тысячи людей остались без крова и имущества или погибли в пламени.
Нерон горячо откликнулся на стихийное бедствие. Он срочно вернулся в Рим, предоставил тем, кто остался без крова, свои сады и парки, открыл все склады и амбары, выдавал денежные пособия, обещал на свой счет отстроить дома. Но, несмотря на все эти меры или именно благодаря им, по городу распространился странный слух: Рим якобы была подожжен по распоряжению самого императора, который задумал наново и самым великолепным образом отстроить «вечный город». Говорили даже, что Нерон с крыши своего дворца наслаждался зрелищем бушевавшего пламени и пел под аккомпанемент кифары о гибели Трои.
Как бы то ни было, но после пожара Нерон действительно принялся отстраивать Рим. Для себя император построил новый дворец, который он назвал «Золотым домом». Вот как описывает его Светоний: «О размерах дворца и его убранстве достаточно сказать следующее. Вестибюль в нем был такой высоты, что там уместилась колоссальная статуя императора, высотой в сто двадцать футов; площадь же дворца такова, что тройной портик по сторонам был в милю длиной; внутри же был пруд, подобный морю, окруженный строениями, подобными городам, а затем — поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами и виноградниками и на них — множество домашнего скота и диких зверей. В самих покоях все было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и жемчужными раковинами; в обеденных палатах потолки были штучные, с поворотными плитами, чтобы рассыпать цветы, с отверстиями, чтобы рассеивать ароматы; главный зал был круглым, и днем и ночью он безостановочно вращался вслед солнцу; в банях текли соленые и серные воды. И когда такой дворец был закончен и освящен, Нерон только и сказал ему в похвалу, что теперь наконец он сможет жить по-человечески».
Строительство, массовые зрелища, игры и празднества опустошали государственную казну. И хотя такая политика императора импонировала римскому городскому плебсу, расплачиваться за нее приходилось всем италийским городам и провинциям, причем, естественно, основная тяжесть поборов ложилась именно на плечи провинциального населения.
Последние годы правления Нерона характеризовались обострением как внутреннего, так и внешнего положения империи. Восстание в Британии, борьба с Парфией за Армению, наконец, возникший в самом Риме заговор против Нерона (65 г.). В состав заговорщиков входили видные сенаторы и близкие к ним командиры преторианской гвардии. Недовольство императором, боязнь необоснованных преследований с его стороны, общее состояние Неуверенности — таковы, очевидно, были причины, толкавшие определенные круги римского общества на активное выступление против «тирана».
Что касается главной фигуры заговора — Гая Калпурния Пиз она, то следует сказать, что это был человек заурядный, не примечательный ничем, кроме знатности рода, привлекательной наружности и ласкового обхождения. Он фактически и не был истинным руководителем или инициатором заговора; Тацит в качестве наиболее активных его участников называет преторианских командиров Субрия Флава, Сульпиция Аспера, известного поэта Аннея Лукана и консула Плавтия Латерана. Кроме того, к заговору, очевидно, был привлечен Сенека и второй — наряду с Тигеллином — префект претория Фений Руф. Мы находим эти имена в романе Д. Линдсея.