Пробуждение нравственно заснувшей души — так мог бы назвать тот человек свой метод, если бы умел теоретизировать и был склонен к иронии. Но он никоим образом склонен не был, жил естественно, как птица поет, всегда знал, что ему следует делать, и сам иногда удивлялся, какие безошибочные получаются результаты. Один из приемов заключался в том, чтобы в двух-трех фразах осуждать решительно все, что бы ни делала мороховская серая лошадка. Если она одевалась элегантно и дорого, любовник приветствовал ее размышлениями о том, что в провинции семья с двумя маленькими детьми не меньше полугода могла бы существовать на деньги, в которые обошлись эти ничтожные тряпки. В следующий раз, увидев ее в копеечных брюках и рубашке, он изумлялся скупости, присущей богатым людям, которые бесполезно сидят на своих деньгах, как курица на яйцах. Эту нехитрую тактику она быстро поняла, с грустью с ней примирилась и даже смогла полюбить, как нечто, присущее только ему. Так любят длинный нос, или прихрамывающую походку, или иной, ставший уже привычным, недостаток близкого человека.
Однажды он стал мрачнеть и покусывать нижнюю губу. Поработав так неделю, поведал о каком-то проекте, в который ввязался, ничего не понимая в нелюдских законах бизнеса. Огромный долг, неумолимые кредиторы, и если его найдут на окраинном московском пустыре с пулей в голове… Тогда она, не раздумывая, продала квартиру и дачу, причем первым попавшимся покупателям, найденным чуть ли не через газету “Из рук в руки”. Требовалось показать товар, и значит, надо было терпеливо дожидаться, пока муж уберется по делам в Германию. Вообще его детка, которая всегда отличалась застенчивостью и незнанием практических сторон жизни, проявила изумительную энергию и сверхъестественную изворотливость. Правда, друг на всякий случай снабдил ее хорошими юристами.
Об этих событиях Тамара рассказывала ему, вздыхая, делая малоуместные паузы, часто употребляя слово “предопределенный”, то вновь и вновь ужасаясь, то чуть ли не завидуя. А поздним вечером того же дня супруги торопливо пересеклись, Слава увидел ее сиявшие от ужаса глаза. Он не заслуживал такого взгляда! На следующий день выплыли из тумана и предстали перед Мстиславом Романовичем покупатели его квартиры. Супружеская пара — полные, странно одинаковые, похожие на два кулька. Кое-как удалось задержать внедрение их в мороховское жилье — он пообещал, что отдаст ключи в ноябре.
Вскоре их развели. В загс его жена пришла с опозданием, одна. Когда все закончилось, они пошли к выходу: впереди Мстислав Романович, сзади она в своем светлом пальто. На улице хлестал дождь — едва Морохов открыл дверь, в морду ему понеслись мокрые листья. Какой-то мужик вылез из БМВ, бил ногой по колесу его “сааба” и матом орал на шофера за то, что тот загородил ему проезд. Он пошел разбираться. Обернувшись, увидел, что его жена поймала машину и уже открывает дверцу. Из-за стекла махнула ему рукой. Он никогда больше ее не видел.
Позвонил как-то раз Тамаре. (Кстати, настоящее имя ее было — Александра. Но при первом знакомстве Мстислав Морохов, любивший подчинять себе обстоятельства, решив, что здесь больше подходит имя Тамара, с тех пор так мысленно ее и называл.) Тамара рассказала, что отношения Елены и ее нового друга переживают непростой этап. Она живет одна, снимает однокомнатную квартиру и работает корректором в издательстве, выпускающем журналы про сельскохозяйственную технику.
Надо было где-то жить. Поисками дома занимался референт — у самого шефа не было ни желания, ни времени. Предоставили несколько вариантов, и было отдано предпочтение новому дому, что находился у черта на куличках, но на той же трассе, что его контора. И вот Мстислав Романович Морохов выехал со старой квартиры и отдал ключи. Теперь он живет в “Мадагаскаре”.
4
В середине ноября на землю мирно и спокойно опустился снег, и казалось, что он уже останется до весны. Но неделю спустя на небо вдруг вылезло раздраженное, злое солнце. Улицы сделались сухими, на клумбах освободились из-под снега изумленные растрепанные цветы. В воскресенье после полудня он вернулся в “Мадагаскар”, выкупался в бассейне и вспомнил про свои сады Семирамиды.
Две башни “Мадагаскара” соединяла галерея, заселенная статуями. На крыше ее располагался архитектурный подарок жильцам — висячие сады. Наконец-то Морохов решил посетить эти края. Спускаясь в нервном, вздрагивающем лифте, он размышлял, что дверь на галерею непременно окажется заперта. Консьерж выдаст ему ключ, который не подойдет, придется вызывать самого консьержа, тот с виноватым выражением лица будет выкручивать у двери ручку, результата не добьется, и в конце концов с делом справится слесарь.