Ашблесс торопливо нажал на кнопку вызова. Вскинув голову, он принялся смотреть в сторону «Герхарди» — на боте Сквайрс суетился вокруг лебедки, пытаясь выровнять шланги, которые натянулись туго, как струны, очевидно выбрав всю свою длину. Спековски поднялся, собираясь уходить, — он уже увидел все, что хотел. Удивленный выкрик в динамике заставил его остановиться и прислушаться.
— Говорю тебе, я снова это видел, — горячился Эдвард. Последовала короткая пауза, заполненная электрическим шорохом. Ашблесс прислушивался изо всех сил. — Что это такое было, черт возьми? Цефалопод?
Внезапно истерически рассмеявшись, Лазарел крикнул:
— Кушай на здоровье, аркебуз!
— Вон там! — снова закричал Эдвард. — Вон там, над уступом!
Лазарел, принявшийся было напевать что-то ужасно глупое, моментально умолк. Некоторое время никто ничего не говорил. В динамике Ашблесс различал странный звук, похожий на капель. Внезапно Лазарел растерянно прошептал:
— Плезиозавр.
— Слишком велик, — ответили ему.
— Вода и стекло искажают размеры.
— Все равно слишком большой. В нем все сорок футов будут.
— Эласмозавр. Эрасмус, прямо из Баобеля. — Лазарел хихикнул.
Снова никто долго ничего не говорил.
— Что он задумал? — раздался голос Эдварда.
— Он изучает нас. Господи, ну почему мы не взяли с собой фотоаппарат? Оп-ля! Куда это он? Поднырнул под нас! — Лазарел снова принялся булькать и хихикать, потом оглушительно высморкался.
Раздался скрежет стали, словно батисферу волочили по битому камню.
— Эй! — выкрикнул кто-то.
Снова заскрежетало, потом послышался приглушенный водой металлический стук.
— Боже мой! — крики Лазарела перемежались с мерными ударами по металлу. — Он играет со шлангами!
— Пошел прочь! Сквайрс! — внезапно в динамике воцарилась полная, гнетущая тишина.
Ашблесс уже вскочил на ноги и бежал к маленькому ялику, на котором не так давно добрался до берега, а потом вытащил на гальку. Спековски покачал головой, очевидно давая понять, что он не желает иметь ничего общего с этим дуракавалянием. Ашблесс уже забыл о нем. Он столкнул лодку с берега, отвел ее подальше и, когда вода дошла ему до пояса, забрался внутрь опасно кренящейся скорлупки, потеряв по дороге шляпу, обернулся и выловил шляпу из воды, наконец уселся на банку и, поднимая тучи брызг, принялся грести к «Герхарди».
От раскачивающегося бота доносилось гудение и громыхание. Со шлангов и кабеля, поднимающихся из океана и кольцами валящихся на палубу, потоками лилась вода. Джим стоял на фальшборте и напряженно всматривался в воду, надеясь разглядеть всплывающую батисферу, но пока ничего не было видно, кроме бурлящих пузырей. Краем глаза Джим заметил, что от берега к боту что-то приближается; это был ялик, в котором отчаянно работал веслами Ашблесс. Маленькая лодка весело скользила по волнам, поэт изредка оглядывался через плечо, чтобы не сбиться с курса. Он быстро приближался — так быстро, что Джим огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы придержать ялик, когда тот окажется совсем близко. Ашблесс последний раз сильно налег на весла и принялся табанить, потом оглянулся и понял, что перестарался с заключительным гребком. Он вскочил, уперся в банку коленями и попытался вынуть весло из уключины, но передумал и выставил в направлении неуклонно приближающегося бота ногу. Внезапно внизу прямо под яликом вода осветилась, и в водовороте воздушных пузырей, с шипением, на поверхности появилось темное тело, чужеродное и холодное, — батисфера, подсвечивающая бурлящую воду вокруг себя слабыми на дневном свету лучами прожекторов. Отшвырнув в сторону ялик, батисфера, похожая на невероятного шарообразного жителя океанских глубин, обливаясь водой, поднялась в воздух. За спиной у Джима, наматывая трос, отчаянно скрипела, завывая от натуги, лебедка, вырвавшая наконец батисферу из водяного плена и дотянувшая ее до пристанища на палубе бота. Опустившись на палубу, батисфера завалилась на бок — одна из трех ее опор была согнута под немыслимым углом.
Внизу у борта бота барахтался в воде Ашблесс. Его ялик, получивший тяжкий удар в корму, в стороне плавал в дюйме под поверхностью воды. Джим спустил с борта бота переносную лестницу и меньше чем через минуту Ашблесс, поминая всех святых, уже лез из воды. Джим подал ему руку, потом бросился помогать Сквайрсу, разбирающемуся с задрайкой на люке. Наконец люк распахнулся, из него появилась голова дяди Эдварда, он что-то сказал Сквайрсу и снова скрылся внутри. Сквайрс опустился на колени, подхватил Лазарела под мышки и с помощью Эдварда, который толкал снизу, вытащил его из батисферы и уложил на палубу. Профессор был без сознания — у него была сильно рассечена голова.
Через несколько часов грузовичок с батисферой вновь стоял у обочины напротив дома Джима. Уильям Ашблесс, дядя Эдвард и профессор Лазарел наскоро осматривали аппарат, исправляя что можно.
— Наркотическое отравление азотом, — заметил дядя Эдвард. — Веселящий газ — вот что это было. Или же кислородное отравление — если шланги дали течь.
— Одно из двух, — отозвался Ашблесс, отводя от лица пряди прямых светлых волос. — Поначалу мне показалось, что вы дурачитесь. Когда ты начал болтать что-то о кальмаре. Я думал, что это один из очередных анекдотов Рассела.
— Какие уж там анекдоты, — отозвался Лазарел, который, работая молотком, начерно выпрямлял поврежденную опору батисферы. — Дай плоскогубцы — вон те, с острым носиком.
Эдвард, очищавший иллюминаторы от соли, взял плоскогубцы и подал профессору.
— Вы только посмотрите! — воскликнул Лазарел, поковырявшись в изогнутой опоре с полминуты. — Значит, мы дурака валяли? Веселящий газ, говоришь? Морская пучина! Звоните Спековски! Звоните в музеи!
С криками он спрыгнул с кузова, высоко держа над головой плоскогубцы с зажатым в них, как поначалу показалось Джиму, куском белой пластмассы.
— Что скажете? — триумфально провозгласил он и выложил добычу на ладонь. Это был крупный зуб почти правильной конической формы, с неровными краями, длиной в два дюйма. Обломанный наискось.
— Он был зажат между металлом опоры и ее резиновой шиной. Я заметил его совершенно случайно. Великая пучина!
— Акулий? — с сомнением предположил Ашблесс. Лазарел посмотрел на него презрительно и сожалением.
— Может быть, я недостаточно хорошо разбираюсь в «Короле Лире», — ответил он, — но то, что это не акулий зуб, могу сказать наверняка. Я отлично рассмотрел это проклятое чудище. Это не было галлюцинацией. Этот зуб еще недавно находился во рту гигантского плезиозавра, могу поспорить на что угодно. Черт возьми! — выкрикнул он, сильно ударяя кулаком в загудевший борт батисферы. — Нам обязательно нужно будет вернуться туда за бивнем.
Эдвард кивнул, рассматривая обломанный зуб.
— Нам нужно что-то получше батисферы. В ней мы как пес на привязи. Гил Пич был прав, когда говорил о генераторе кислорода и регуляторе давления.
— А антигравитацию не хочешь? А вечный двигатель? Гил Пич начитался фантастики. — Лазарел покачал головой. — Нет. Я думаю, что для начала мы должны показать этот зуб нужным людям. Организуем новую экспедицию. На новой батисфере или, может быть, даже на батискафе. Нам необходима финансовая поддержка, но с помощью вот этого мы добьемся чего угодно. — Лазарел щелчком, как монету, подкинул зуб в воздух и снова поймал его на ладонь.
Дядя Эдвард открыл рот, собираясь что-то сказать, но ему помешали — у него за спиной на газон шлепнулась пущенная меткой рукой разносчика-велосипедиста свернутая в тугой рулон газета. Он схватил и поднял ее одновременно с Лазарелом — оба жаждали прочитать статью Спековски. Однако их внимание в первую очередь приковала заметка в нижней части первой страницы. Оскар Палчек найден мертвым в смоляной яме на Ла-Бреа.
Что он там делал, никто не знал. Он был полностью утоплен в вязкий деготь — над поверхностью черной жижи торчал только один ботинок, внутри которого при проверке обнаружилась нога владельца. Если бы не ботинок, тело Оскара могло пролежать в объятиях дегтя многие тысячелетия в ожидании археологов будущего, подобно останкам из эры мезозоя. У компетентных органов сложилось впечатление, что, кроме всего прочего, Палчек стал жертвой какой-то странной болезни — его кожа, в особенности на голове и шее, была покрыта чешуей; все его тело было начисто лишено растительности, а веки стали странно полупрозрачными. Гибель Оскара, учитывая место происшествия, явно была связана с криминальными обстоятельствами — если только он не кинулся в деготь головой вниз сам, что представлялось маловероятным. Вскрытие почти ничего не показало. Полиция начала расследование. Выяснилось, что Оскар был одним из тех мальчиков, которые несколько дней назад напали на Джона Пиньона на площади между складами и парковкой. Пиньон, известный полярный исследователь и антрополог, был допрошен полицией и отпущен домой под подписку о невыезде.