— Что это? — спросил секретарь.
— А вы посмотрите! Тут ваш Самарин голенький, каков он есть. Вы тогда увидите, кого защищает газета — орган областного комитета партии.
Секретарь бегло просмотрел листки, потом достал из стаканчика проявленную киноленту и взглянул на свет. Увидев двух молодых людей, стоящих на балконе, он слегка вздрогнул и отстранил ленту, как что-то грязное и вонючее. Ладонью подгреб к Каирову «вещественные доказательства», вежливо, но сухо и как будто бы даже враждебно проговорил:
— Здесь вам не прокуратура! А что касается материалов о Самарине и... своих личных наблюдений... вы доложите устно на бюро обкома. У вас на это есть право.— И поднялся, дав понять, что разговор окончен.
Поднялся и Каиров.
— До свидания,— сказал он чужим голосом и вышел из кабинета и, когда в приемной проходил мимо девушки-секретаря, повторил: — До свидания.
В голове Каирова шумело, а перед глазами стоял зыбкий туман.
Заседала коллегия Министерства угольной промышленности республики. Из-за трибуны в полупустом зале раздавался бесстрастный голос докладчика:
— Топливный комитет не утвердил проект автоматизации новых шахт. В нем много ручного труда, не предусмотрена автоматизация выемки угля на крутых пластах.
Сидящий в конце длинного П-образного стола министр перебил оратора:
— Вот, вот... А институт изгоняет электроников! Министр смотрит в тот угол, где последним в ряду сидит приглашенный на коллегию Самарин. Андрей чувствует на себе взгляд министра и непроизвольно сминает в ладони официальное приглашение на коллегию. Среди присутствующих он видит директора института, но Каирова нет—его, видимо, не пригласили. Андрей ещё и ещё обводит взглядом всех присутствующих, но Каирова все-таки не находит. «Сдал дела и уехал в Москву»,— решил Самарин.
А докладчик продолжал:
— Мы имеем струги-автоматы, но струги могут рубить уголь, транспортеры доставлять его в откаточный штрек, а дальше?..
— Дальше ручками да ножками,— бросил реплику министр и снова посмотрел на Самарина.
Андрею сделалось нехорошо от этого взгляда, почудилось, будто в составлении проекта винят и его, Андрея.
— Инженер Самарин создал электронную машину,— говорит докладчик,— она при испытаниях на шахте «Зеленодольская» увеличила производительность угледобычного агрегата на сорок процентов. Но странное дело: институт не торопится предлагать её в серию.
— Товарищ Самарин! — прервал докладчика министр.— Почему тянут с машиной?
Самарин встал, пожал плечами. Он хотел сказать: «Тут сидит директор, вы у него спросите»,— но не сказал, а ещё раз пожал плечами и сел. Министр махнул рукой, как бы говоря: видите, какой недотепа, что с него возьмешь!..
Докладчик, склонившись над трибуной, читал:
— Вот заключение московской комиссии:
«Работы инженера Самарина заслуживают самой высокой оценки...»
Когда докладчик смолк, министр обратился опять к Самарину. Он громко сказал:
— Товарищ Самарин! Вы слышали, что утверждают москвичи: ваша машина может решать важные задачи. Почему же вы не боретесь за её внедрение? Где ваша настойчивость? Сделать такую машину и — сидеть сложа руки. Извините меня, старика...— министр развел руками.— Такое благодушие сродни медвежьей спячке.— И минуту спустя в притихшем зале снова раздался голос министра: — Я вас спрашиваю, товарищ Самарин! Почему не добиваетесь внедрения машины?
Самарин решительно поднялся, сказал:
— Я этот же вопрос хотел вам адресовать, товарищ министр!
Наступила минута, когда, казалось, было слышно, как в тревожном ожидании стучат сердца присутствующих в зале. Андрей смотрел на министра, а министр, сжимая кулаки, не спускал взгляда с Андрея. Потом, неожиданно для всех, глухо, но внятно проговорил:
— Молодец, Самарин. С министрами так и надо говорить. А то они, министры, в суете сует о главном позабудут — о том, ради чего к должности приставлены. А теперь скажите мне, товарищ Самарин: вы не будете возражать, если мы создадим в институте лабораторию электроники и заведующим этой лаборатории назначим вас?..
Андрей был озадачен лестным предложением и сразу не пошёлся с ответом, подумал: «Значит, Каиров уехал»,— и непроизвольно пожал плечами, а министр, повернувшись к стенографистке, сказал:
— Запишите: решено создать лабораторию электроники.
Когда заседание кончилось, Самарин поспешил вниз. Со ступенек республиканского министерства бежал вприпрыжку. В кармане лежал билет на премьеру спектакля. ещё утром его прислала Маша.
«Ах, хорошо, что билет она прислала прежнему Самарину, прежнему...»—думал он, пересекая площадь перед театром.
Спектакль уже начался, когда он вошел в партер. Над сценой, расцвеченные феерическим серебром, сияли слова: «Покоренный «Атаман». Откуда-то сверху, с поднебесной вышины, гремел голос: «Посвящается современникам — людям, добывающим уголь».
Но вот растаяли буквы, исчезла синеватая кисея, и в глубине сцены, среди далеких, сказочных терриконов, Андрей увидел высокую башню. За стеклами башни — силуэты людей, пульты электронных приборов. От башни к гряде терриконов тянулся мерцающий золотистый луч... Мечта горняков. Его мечта, Андрея!
Да, такими у нас будут шахты завтрашнего дня. Автоматика возьмет на себя труд мастеров, инженеров и техников. И вознесутся над степью башни. Они зашагают над всеми угольными пластами, люди выйдут на поверхность и станут к приборам. Слово «забойщик» перестанет существовать. И крепильщик — тоже. И рабочий очистного забоя. В обиход войдет другое слово: «оператор».
Но где Мария?.. Когда она выйдет на сцену?..
Андрей стал читать программу, которую прислала ему с билетом Мария,— в самом конце синим карандашом было приписано: «Сегодня играю для тебя».
После спектакля Мария торопливо сняла грим, переоделась и не сошла, а сбежала по узеньким ступеням к служебному выходу. На улице, прямо у дверей, её ждал Самарин. И она подошла к нему, протянула руку:
— Извини. Заждался?
— Нет, я недавно, минут десять...
По безлюдной липовой аллее они шли к пруду,— шли молча, словно бы опасались спугнуть тишину наступившей ночи, расплескать счастье...
— Как вы живете? — не зная, что сказать, вымолвил, наконец, Андрей.
Мария улыбнулась, но не ответила.
Подошли к берегу. В воде отражались огни. Казалось, весь город ушел на дно — и дома, и огни, и люди... У противоположного берега в воде темнел тупой конус террикона. И рисовалась башня копра. И колесо над ним. Андрей не сразу заметил, что колесо крутится. И огни подводного города дрожат, расплываются...
— Да, это хорошо,— сказал Андрей.
— Что хорошо?
— А что мы вдвоем... что я тебя встретил...
— Нет, нет,— это я тебя встретила. ещё там, на море... встретила и поняла: «Он... это он!..»
Андрей хотел ей сказать какие-то теплые, хорошие слова, но так волновался, что на ум ничего не приходило. А она вдруг взяла его за руку и, прижавшись к нему, вновь заговорила:
— Мне тебя судьба послала...
Мария повернулась к нему и долго сосредоточенно смотрела в лицо.
Они стояли под фонарем — свет неоновых трубок падал ей на лицо, серебрил волосы. Она говорила:
— Судьба послала... долго не посылала, но потом смилостивилась, послала...
Припала к его груди, заплакала. Андрей обнял её, целовал волосы, шею, лицо...
Так они стояли, склонившись друг к другу, на берегу пруда. А в глубине его, дрожа и расплываясь, горели огни...