— Когда они выбьют двери, остальные ломанутся бегом через поле. Им ждать под огнем резона нет, — сказал Кшиштоф, — Хлопцы, надевай шлемы.
— Через кого еще проходят пули? — спросила Рафаэлла, продолжая копаться в книге.
— Толстяк без глаз, оставляет грязный след на снегу.
— Ага, он в этой же главе.
Хотя никому из людей не приходилось видеть болотника таким, каков он есть на самом деле, однако, через косвенное посредство других нечистиков известно, что он непомерный толстяк, совершенно безглазый, весь в толстом слое грязи, к которой налипли в беспорядке водоросли, мшистые волокна, улитки, жуки и другие водяные насекомые. Все это делая болотника неповоротливым, в то же время ставит его в разряд наиболее отвратительных нечистиков.
— Делать-то что? — поторопила Марта.
— Погоди, ищу.
— Вот еще жирдяй на тонких ножках.
Как известно, оржавень представляет последыша между болотными топями, к которой не идут за кормом и питьем даже нуждающиеся животные. Каков же должен быть жилец ее? Грязно-рудый с непомерно толстым животом и тонкими, как стебель хвоща, ногами, непрестанно рыгающий.
— Нашла! Пули их не возьмут!
Остается прибавить, что болотники, багники, оржавенники и лозники неуязвимы от громовых стрел, теряющих губительную силу при первом соприкосновении с поверхностью их обиталищ.
— Симон! — громко крикнула Марта, чтобы слышно было на кухне.
— А?
— У нас есть что-то не на порохе?
— Зачем?
— От водяных чудищ.
— Да солью жахни!
Пушка стояла незаряженная в ожидании необходимого боеприпаса. Заряд суровой алхимии, удививший Кощея, оттуда вытащили, а порох оставили. Услышав про соль, пушкарь метнулся к сундукам, схватил подписанный мешочек и бросил товарищу, который молниеносно забил заряд в ствол.
— И мне! — крикнул Фредерик, поднимая мортирку.
Навстречу уже входящим на крыльцо водяным распахнулись двери и выстрелила пушка. Заряд соли пробил насквозь весь правый ряд у тарана. Таран упал, но не туда, где его несли, а вперед. По левому ряду, не дожидаясь, пока рассеется дым, выстрелил из мортирки Фредерик.
Как только открылись двери, упыри и русалки выскочили из-за забора и что есть сил побежали к дому.
— Входите! Все входите! — сказала голова, прибитая к тарану.
Нечисть не может войти в освященный дом без приглашения. И приглашение от другой нечисти, вроде домового, не считается. Но голова доброго христианина, мученика, выполнила необходимое условие.
— Пистоли! — скомандовала Марта.
Пистолеты — оружие для ближнего боя, на случай, когда враги подойдут почти вплотную. Они были сразу заряжены серебром, потому что в упор уже поздно выбирать, какого врага чем бить.
Бах! Бах! Бах! — загремели выстрелы. Вот это плотность огня, ведь каждый рейтар отстрелял по два двуствольных пистоля.
Водяные, которым не досталось солевого заряда, то есть, все, кроме тех, кто держал таран,прорвались к двери, где их встретили холодным железом. Впрочем, мечи точно так же проходили через водянистые тела. А вот не такие уж большие и заметные, но крепкие и острые когти до людей очень даже доставали.
Но у гарнизона и кроме соли нашлось, чем отбить атаку.
Фредерик после выстрела сразу отбросил мортирку и схватился за освященный клинок с всеченной серебром молитвой. От ударов им водяные превращались в лужи и облачка пара.
Отец Филипп окропил прорвавшегося к нему водяного святой водой.
Единорог с короткого разбега проткнул рогом толстого болотника, и тот лопнул, забрызгав всех вокруг грязной водой.
Пушка от отдачи отскочила назад, но пушкари не могли ее зарядить, пока вокруг шла яростная драка. Тот, что стоял у сундука, как раз держал в руках мешочек с солью и ударил оржавенника в грудь этим мешочком. Тут же схватил левой рукой чудище за шею и правой забил мешочек в пасть.
Вслед за вызвавшими замешательство водяными в дом уже врывались добежавшие под огнем русалки и упыри, за ними ковыляли не умеющие бегать лешие.
Божией милостию, водяных после двойного залпа солью не осталось много. Фредерик потратил по удару на каждого, да еще по одному убрали отец Филипп и пушкарь. Но неуязвимые твари успели кого-то убить или ранить, а вслед за ними в дом уже ворвались русалки и упыри, хотя их и хорошо проредило огнем.