Бонакорси удивленно посмотрел на нее.
— Погоди. Какие новости? Мы в раю или в аду? Я совершенно точно умер. Душа вылетела из тела, я видел сверху его разрубленную голову и фонтан крови из моей шеи. Надеюсь, победу посчитали за мной?
— Нет. Пан Кшиштоф вышел в следующий тур.
— Мишель ошибся насчет головы? Он еще в тот раз нагадал, что единственное уязвимое место пана Кшиштофа Шафранца — голова.
— Нострадамус не ошибается. Уязвимое место — настоящая голова, которая все это время лежала в сундуке с призами. Это и был тот неназванный предмет, один из семи призов.
— Турнир закончился? Кто победил?
— Фьорелла верхом на Гаэтано и с саблей Ласки Умного. Голову пана Кшиштофа забрал Гаэтано, так что вы с ним больше не враги.
— Ладно, — Бонакорси оглянулся и осмотрелся более внимательно, — Судя по тому, что по стенам кровь, на полу куски чудовищ, а эти двое среди нас, мы все в аду?
— Нет. Мы все в грешном мире. И ты тоже. Хорошая новость. Ты теперь можешь пройти туда, куда не пускают ни живых, ни мертвых. Плохая новость. Ты не жив и не мертв.
— Что?
— Ты упырь.
— Скорее, вампир, — сказал колдун.
— Вы все что, сговорились?
— Да. У нас к тебе есть небольшое дело, — сказала Марта, — Одно твое слово, и мы тебя упокоим обратно и отпоем. Но перед этим проведи, пожалуйста, одну хирургическую операцию.
— Какую?
— Нашему другу Фредерику вырвали сердце. Надо пришить на его место запасное.
— Вы с ума посходили. Никто не делает пересадку сердца. Даже руки-ноги нельзя пересадить. Даже палец. Даже волос, черт побери!
— Будешь первым, — сказал Симон.
— Я не буду вырезать сердце из живого человека ради твоих бредовых идей!
— У нас есть сердце василиска.
— Серьезно?
— Ага.
— Василиск вылупляется из змеиного яйца, значит, у него сердце трехкамерное. А у человека — четырехкамерное. И человек, у которого вырвали сердце, однозначно уже мертв.
— Относительно, — сказал колдун, — Душа вообще до девятого дня где-то рядом.
— Тони, пожалуйста, — попросила Рафаэлла.
Бонакорси встал и неуверенными шагами подошел к пациенту.
— Кто это сделал? Где его сердце?
— Встало поперек горла вот этому ликантропу, — сказала Ядвига, — Не без моей помощи.
— Это авантюра какая-то. Вы представляете, что для этого надо сделать?
— Представляем. Но без хирурга никак.
— Тони, — повторила Рафаэлла.
— В худшем случае пациент все равно мертв, — сказала Марта, — Он не обидится, если у нас ничего не выйдет.
— Вы ради этой безумной операции сделали из меня вампира?
— Да. Но если тебе не нравится, мы тебя упокоим и отпоем.
— Черт. Мне уже не нравится.
— Жаль, — Марта потянулась за пистолетом.
— Подожди, — сказал Симон, — Тони, это уникальная операция, которую никто никогда не делал. Это шедевр уровня «сделать и умереть непревзойденным».
— А если оно не приживется?
— У меня есть еще одно, — сказал Ласка.
— Ладно. Из чисто научного интереса. В худшем случае, пациент все равно мертв.
Ядвига села на пол, прислонившись спиной к стене, вытянула ноги, положила голову Фредерика себе на бедра и накрыла его лоб своей ладонью.
Колдун листал принесенную Оксаной половину книги.
— Интересно, какой Фредерик фон Нидерклаузиц будет более опасен для мироздания, какой был или с сердцем василиска? — спросила Марта.
— Думаю, мироздание не заметит разницы, — буркнула Ядвига, — Под землей особенно.
Колдун приблизил руки к груди пациента и выкрикнул заклинание. Сверкнула молния, в воздухе запахло как после грозы и немного жженой кожей. Тело судорожно выгнулось и легло обратно на спину. Сердце в разорванной груди начало сокращаться.
— Зашиваем, пока он ничего не чувствует.
— Может, дверцу приделаем, чтобы в следующий раз не резать? — предложил Бонакорси,
— Не смешно, — сказала Рафаэлла, — Зашивай.
Доктор не без труда привел в порядок грудную клетку. Выломаны ребра, разорваны мускулы, сухожилия, сосуды. Пациент бы страдал от болей всю жизнь, если бы не живая вода.
Пузырька, который выдал Ласке сундук, определенно хватило бы не только чтобы закапать в глаза. Много ли воды нужно глазу? Капля-другая. Бесценную жидкость до половины извлекали стеклянной трубочкой и капали по мере необходимости на самые важные места. Все, что должно было срастись, срослось. На кожу не хватило. Бонакорси стянул разорванные края в широкий кривой шрам.
— Могу разбудить, — сказала Ядвига, — Но он очень слаб, потому что потерял много крови.