— Говорят, что нет. Король венгерский — вассал султана, а Сигизмунд Старый не желает ни воевать с султаном из-за Венгрии, ни давать ему вассальную присягу. Но говорят, что наш король крепко поругался с Фердинандом в письмах и чуть ли не разорвал помолвку Сигизмунда Августа.
— Фердинанд разве желает давать вассальную присягу султану?
— Фердинанд давно уже данник султана по венгерским делам.
— Что вы все о войне, да о войне? — сказала скромная Радуня, — Дай, обниму тебя, мудрый человек.
Девушка обняла Ласку и поцеловала в щеку.
— Пан сейчас куда? — спросил Бронислав, — Не на север?
— На север. Надо вот эту грамоту отвезти к пану Люциусу Чорторыльскому.
— Что за дела у тебя с ним? — недовольно спросил Станислав.
— Так дела все те же, — ответил Ласка, — Только затянулись. Ехал к нему за живой водой, договорились, что отдаст склянку живой воды в обмен на жалованную грамоту на Виленское воеводство.
— Этот чернокнижник воеводой будет?
— За ним пан Геркулес Радзивилл присмотрит.
— За что же ему жалованную грамоту и причем здесь ты? — Станислав все еще хмурился, — В чем подвох?
— И что за птица была у пана на плече? — спросила Радуня.
— Ради грамоты я бил челом пану Твардовскому, чтобы тот ходатайствовал за Чорторыльского перед королем.
— И перед этим в долгу оказался, — недовольно сказал Станислав, — За тобой глаз да глаз нужен.
— И с этим расплачусь, — ответил Ласка, — Он с меня стребовал большую, красивую и певчую птицу, а я вот привез, хотя и не мастер птиц по миру искать.
— Вон оно что, — Станислав нахмурился, — Если кто обманет — зови, я перед тобой в долгу.
— Благодарю.
— Не позовешь ведь. Подумаешь, сам справишься.
— Не сам, а с Божьей помощью.
— Ну, Бог в помощь.
На том и расстались.
Такую птицу видно издалека, и Твардовский мог бы уже подойти, но до сих пор не подошел. Здесь ли он? И почему Вольфа с Доминго не видно за немецким столом?
— Ласка! — крикнул своим узнаваемым голосом Доминго совсем с другой стороны.
Ласка на крик пошел через толпу таких же молодых шляхтичей, бегавших между столами, разыскивая друзей, и вышел к надписи «Город Рим» на столе, где пахло вином и южными специями. С королевой в Краков приехала целая диаспора итальянцев. Не только дворян, но архитекторы и живописцы считаются благородными, даже если вышли из простолюдинов. В Польше водились деньги и потребность в творческих людях, а в Италии — творческие люди с потребностью в деньгах.
Вот Доминго декламирует Gaudeamus на латыни, вот подпевают носители языка, вот Вольф сидит довольный, как будто это его персональный попугай, а вот еще одно знакомое лицо.
— Бенвенуто!
— Ласка!
— Ух ты! Какими судьбами?
— Такие дела, брат. Велика Европа, а бежать особо и некуда.
— Бежать? Так ты в беде?
— Уже нет, но еле ноги унес.
— Рассказывай.
— Погоди, это к тебе?
Серый слуга подвел к столу пана Твардовского.
— Я слышал, пан получил жалованную грамоту? — спросил Твардовский.
— Да, благодарю за содействие, — ответил Ласка.
— Речь идет об этой птице?
— Да, — ответил Ласка.
— Птица попугай отличается умом и сообразительностью, — сказал Доминго.
— Разве попугай — певчая птица? — спросил Твардовский.
— Только что пел «Богородицу» их величествам.
Твардовский посмотрел на Доминго сквозь пальцы.
— Рад буду принять Ваше птическое высочество. Или величество, не могу разглядеть.
— Я скромная птица инкогнито, — поклонился Доминго.
— Пан, может, выпьете с нами? — предложил Бенвенуто.
— Благодарю.
Твардовский сел и выпил с итальянцами.
— Город Рим, пан, — стоявший у него за спиной Шарый указал на вывеску «Город Рим», стоявшую на столе, — И особо обращаю внимание пана, что это не я написал.
— Как Рим? — Твардовский вскочил, но слуга положил руку ему на левое плечо, — Какой еще Рим, Шарый, ты в своем уме?
— Рим, — подтвердили соседи по столу, — Самый настоящий Рим в Кракове. И вино с родины, и песни родные.
Твардовский повертел головой, как будто собирался убежать, но слуга крепко сжимал его плечо своими сильными пальцами.
— Последнее желание, — сказал Твардовский, повернувшись к слуге.
— Слушаю.
— Пройдем через рыночную площадь, я брошу прощальный взгляд на свой дом.
— Не возражаю.
— Прошу со мной, на место ангела, — Твардовский протянул правую руку Доминго, и попугай прошел по рукаву к нему на плечо.