— Сабля нужна любому наследнику.
— Ахупор мертв, Армадилло мертв. Кто там в очереди? Сам же Русский Кощей?
— Тринадцатого начнется Подземный Сейм, который выберет наследника. Любой из претендентов заплатит за саблю, чтобы оставить Кощея без удачи.
— Согласен, — кивнул колдун, — С засадой вдвоем справимся?
— Наверное.
— Я вот точно знаю, что если справимся, то все твои друзья, которые провалили дело под Дубровно, придут за своей долей. Поэтому зови их. Если у них будет доля в добыче, то пусть будет и доля в работе.
— Точно? Может, вдвоем? В тот раз какой-то толк был только от нас с тобой.
— Потому что было кого под сабли подставить.
— Тоже верно. Где ставим засаду?
— После Минска одна дорога, и твоим друзьям до нее рукой подать. Ты там договорись, а я послежу за нашими простаками. Они вот-вот будут в Кракове.
— Ладно. Споешь?
— Спою. Выбирай.
— Мою любимую.
Колдун достал кобзу и запел.
— Тёмный, мрачный коридор
Я на цыпочках, как вор
Пробираюсь, чуть дыша,
Чтобы не спугнуть
Тех, кто спит уже давно
Тех, кому не всё равно
В чью я комнату тайком
Желаю заглянуть
Чтобы увидеть
Как бессонница в час ночной
Меняет, нелюдимая, облик твой
Чьих невольница ты идей?
Зачем тебе охотиться на людей? [1]
Компания за большим столом заслушалась, что даже жевать перестала. Ведьма улыбалась. Мышиный принц тоже навострил уши. Потом все выпили за здоровье певца и его дамы сердца и разошлись спать.
— Ко мне или к тебе? — недвусмысленно намекнул Томаш.
— Томаш! — возмутилась Оксана, — Ты же не человек!
— Я тебя уверяю, в постели я очень даже человек, еще и получше многих.
— Чем это получше?
— У меня хвост есть. Можешь представить?
— Нет! — Оксана уперлась Томашу в грудь обеими ладонями, — Даже не думай!
— Подожду, — и мышиный принц ушел к себе в комнату.
Оксана легла в гордом одиночестве, прочитала заклинание от клопов и спокойно уснула. Все-таки, есть много колдовства, более полезного в ежедневном быту, чем превращение в мышь.
Томаш разбудил ее ни свет, ни заря.
— Погнали. Завтра к вечеру будем в Кракове.
Залезли в ту же пещеру и поскакали. Оксана боязливо вертела головой в поисках чудовища с мордой, лапами и хвостом, но быстро устала.
Вскоре после Оломоуца подземелье увеличилось настолько, что потолок унесся в небеса, а стены даже и за горизонт. Только редко расположенные неровные каменные колонны подпирали каменное небо.
По обе стороны от черной дороги раскинулось пшеничное поле. Колосья так себе. Хуже, чем на земле в хороший год. Хотя в плохой год на земле может колосьев и вовсе не быть.
— Это тот самый невкусный хлеб? — спросила Оксана.
— Да, — ответил Томаш, — А вот едут те самые подземные мужики, отцы или деды которых бежали от войны и голода наверху.
Параллельно черной дороге через поле шла простая грунтовка, и по ней две грустных лошади тащили телегу с двумя грустными мужиками. Оксана не разглядела подробностей, потому что кони, идущие мерной рысью по черной дороге, опередили ту телегу, как будто они неслись галопом, а телега стояла.
— Скажи, Томаш, кто сейчас в Кракове самый завидный жених? — спросила Оксана, чтобы не скучно было ехать.
— Сигизмунд Август, конечно.
— Я слышала, что он помолвлен.
— Он помолвлен, но как раз сейчас помолвка под вопросом.
— Ага, знаю. Из-за Венгрии. Любовница у него есть?
— Такой, чтобы знал весь мир, как знает Диану де Пуатье или Анну д’Этамп, нет. Польша тебе не Франция, тут все строже.
— Но ведь женщины у принца есть?
— Наверное, есть. Но о них не кричат на площадях, — недовольно ответил Томаш, — Хочешь принца, чье сердце точно свободно, так он рядом.
Некоторое время ехали молча.
Навстречу попался обоз. Впереди бежал, подскакивая, маленький зелено-золотой дракончик. За ним на белом единороге ехала в дамском седле девочка в платье самого дорогого из оттенков фиолетового. За девочкой два крытых пароконных фургона и боевой воз с бойницами в толстых высоких бортах. Из заднего борта выглядывала пушка на вертлюге. Над всеми тремя повозками полукруглые крыши, склепанные из стальных листов, как доспехи. За боевым возом восемь всадников в трехчетвертных доспехах и шлемах с широкими полями.
Девочка в багровом плаще, не снижая скорости, уставилась на Элефанта и чуть не упала с седла, провожая его взглядом.