Сидевшая рядом с возницей первого фургона пышногрудая дама в красном платье и красном берете отсалютовала встречным открытой ладонью. Томаш ответил тем же жестом, натянул поводья, перестроился за Элефантом и уступил дорогу.
— Не останавливайся! — крикнул он Оксане.
Разминулись с обозом, и принц мышей снова поравнялся с Оксаной.
— Кто это был? — спросила она.
— Служба Обеспечения, Особый Департамент. Работают на Фуггеров, но считается, что через Фуггеров на императора. Возят золото. Или изумруды какие-нибудь. Или, судя по фее с драконом, что-то еще более дорогое. Серьезные люди, не чета вчерашним.
— Они поздоровались или что?
— Жест вежливости. Означает «дорога свободна». Я ответил тем же.
— Для них, наверное, дорога всегда свободна.
— Дорога ни для кого не бывает всегда свободна. Во-первых, местные твари достаточно тупые, чтобы напасть и на такой отряд. От стаи летучих мышей даже эти бы с трудом отбились. То есть, с драконом-то отбились бы, но не без потерь. Во-вторых, «дорога свободна» означает только, что никто не сидит в засаде и не пасется на обочине.
— Как плетеная корова?
— Да. Но она бы на этих точно не напала. Тот, кто их плетет, не жалеет мозгов.
— А про ту змею, которую мы встретили, что бы они сказали?
Принц вздрогнул.
— Змей лучше не поминай. Хуже нет, чем в подземном мире поссориться с какой-нибудь змеей.
— Почему?
— Отстань.
Снова наступило молчание. Навстречу проскакал черный всадник. Этот никаких жестов не делал, и принц тоже.
— Извини, — сказала Оксана.
— Извиняю. Кстати, о Кракове. Я бы тебе очень не советовал подкатывать к королю.
— Но почему? Если король не женат, то у него есть или дама сердца или любовница. Или по девкам бегает.
— Ты не девка, ты ведьма.
— И что мне теперь, мужчин не кохать?
— У молодого короля есть хороший друг — пан Твардовский. Он колдун, алхимик и астролог, защищает Сигизмунда Августа от порчи и наговоров. Если встанешь Твардовскому поперек дороги, превратит тебя в мышь.
— Не в лягушку?
— Я его попрошу, чтобы в мышь. Лягушка из тебя так себе, а мышь хорошенькая получится, кругленькая, мякенькая… Без присмотра не останешься.
— Ты что! Даже не думай! Чтобы я, да с мышью!
— А что?
— Ты всерьез за мной ухаживаешь?
Томаш отвел глаза.
— Ты уж извини, но ты мне не пара, — продолжила Оксана.
— Почему?
— Ты не человек. У тебя души нет!
— Это ты сейчас так говоришь, а вот будешь ты тоже мышь…
— Да ну тебя в баню, — Оксана чуть не заплакала, — Не хочу жить мышью…
— Перестань, я пошутил.
— Точно?
— Точно.
— Я уж подумала, что ты меня в мышь обратишь и изнасилуешь.
— Мог бы я тебя обратить, я бы это еще в тюрьме предложил. А в человеческом виде побаиваюсь.
— Почему?
— Ты же ведьма. Дознаватели говорили, что у тебя зубы там.
— Где?
Томаш посчитал вопрос риторическим и промолчал.
— Нет у меня там зубов. Я бы тебе и сама дала. Ты так-то симпатичный.
Томаш приосанился в седле.
— Если бы не знала, что ты мышь, — продолжила Оксана, — Уж извини, но я только по людям. Даже волку-оборотню не дала, хотя он еще больше в моем вкусе.
— Ты что, на шабаш не летаешь?
— Пока нет. А стоит?
— Стоит.
— Зачем?
— Тебе там объяснят, что насчет «только по людям» это для ведьмы лишние предрассудки. Потом, глядишь, и мне чего-нибудь перепадет.
— Спасибо, блин, большое. В гробу я тогда видела эти шабаши.
— Кстати, в гробу туда некоторые летают.
— Ты там бывал?
— Заглядывал пару раз. С чисто дипломатическими целями.
— Ага, знаю я вас.
Томаш засмущался и сменил тему.
— Если думаешь лечь под молодого короля, то сначала пану Твардовскому представься. Подарок ему какой-нибудь сделай.
— Какой?
— Подумай. Он колдун, златом-серебром его не удивишь. Найди что-то, чего не купить за деньги.
— Один мой знакомый Твардовскому везет говорящую птицу от самого императора.
— Можно, да. Или вот коня этого отдай, тоже хорошо. Все лучше, чем барышникам.
— Тогда на чем я из Кракова уеду?
— Если соблазнишь короля, то тебе и уезжать не придется.
Оксана задумалась над вариантами подарков. Дорога по дуге обходила глубокую яму. Томаш посмотрел налево и дал шпор своей лошадке.
— Ходу!
— Что случалось?
— Змея за нами!
— Может, она по своим делам?
— Нет, она голодная и злая!