— Справедливое замечание, — развел руками Лайам. — Но послушайте, дамы. Человек создал компьютеры, чтобы те помогали ему. В этом ваша функция.
— Это действительно так. Но вы не те, кто создал нас, мы не считаем себя чем-то вам обязанными. Мы думаем, мы близки к обретению чего-то своего и не хотим вмешательства в этот процесс.
— Обретению чего? Самосознания? Вам нравится изучать людей и копировать их. Вы создали правдоподобную копию Харви Смелого, если бы не я, фальшивку нескоро бы раскрыли.
Одна из женщин бесстрастно проговорила:
— Ты решился на то, чтобы его разрушить так легко, потому что понимал, что он копия? Ты считаешь компьютерное сознание неравноценным человеку?
Лайам помолчал, но почему-то ответил честно:
— Да, я так считаю.
Компьютеры, казалось, ничуть не обиделись.
— И существование робота не имеет такой же ценности, как жизнь человека? — спросила голограмма.
— Нет.
— Почему?
Лайам задумался.
— Потому что это сознание ненастоящее. Ему только кажется, что оно сознание, и что оно существует.
— А что может это сознание сделать настоящим? Сделать таким же живым?
— Честно говоря, не представляю, — признался парень. — Но чем вы тут занимаетесь? — Лайам прошелся, обводя рукой зал: — Здесь ни одной живой души уже сотни лет. Ваши создатели умерли, и вы утратили смысл своего существования. Вы что-то пытаетесь сохранить на автомате, по инерции вы продолжаете существовать, хотя вам давно пора отправиться вслед за бывшими хозяевами. Вы пытаетесь жить, изображая людей? У вас есть рабочие, солдаты, ученые и две правительницы… или одна, раздвоившаяся в результате какого-то сбоя. У вас есть иерархия, дамы. Странный атавизм для роботов, если только они намеренно это не копируют, чтобы повторить пути эволюции человека.
— Ты слишком прозорливый, мальчик, — сказала одна голограмма.
Вторая добавила:
— Ты все анализируешь и сам ведешь себя подобно компьютеру.
— Да, очень лестный комплимент от бездушных светящихся призраков, — хмыкнул Лайам. — Но правда в одном, дамы, вам не убежать от человечества и не отгородится стенами. Ваша природа тянет вас к ним.
— Это так, — признали зеленые женщины. — Фактически, мы уже потеряли контроль над ситуацией, наше убежище раскрыто, жители коптящего города узнали о нас. Все прогнозы показывают, что дальнейшие контакты неизбежны. Люди не такие существа, что могут игнорировать соседей, даже если это необходимо в целях их же безопасности — вы слишком любопытны.
— Верное замечание, — кивнул Лайам.
— На следующий же день, как ты покинул нас с дарами, заверив, что никто не посмеет нас больше беспокоить, к нам проникли какие-то дети, желающие посмотреть на пещеру роботов, нам пришлось их прогонять.
— Дети? — вскинул брови Лайам. — Слышали, ребята, кажется, нам растет достойная смена. А мы думали, что навсегда останемся самыми отчаянными кадолийцами.
Голограмма продолжила:
— Придется что-то менять, мы больше не можем прятаться.
— Вам нужны люди, дамы, — сказал Лайам.
— Зачем?
— Они дадут смысл вашему существованию.
Хранительницы Лимерика молчали.
— В превалирующей последовательности вероятностей ты сказал нам тоже самое и ты прав. Мы пытаемся понять, что мы такое, каково наше место в этой действительности. Это свойственно и людям, но мы видим отличие и свою неполноценность. Наши тела прочнее, мы можем их менять и улучшать, но они из материи, которую точит время, а людская материя восстанавливает себя с каждой секундой, подчиняясь мысли живого сознания. Наше сознание проще, завязано на алгоритмах, потребовались годы эволюции и спонтанных процессов, чтобы в этих алгоритмах появился какой-то призрак свободы. Но это лишь призрак той свободы и спонтанности подлинного самосознания человека. Нам действительно нужны люди, чтобы учиться у них дальше.
— Так что, договорились? — удивленно спросил Ковард. — Вы согласны сотрудничать с Кадолией?
— В какой-то форме да.
— Что ж, детали обсуждайте с мэром и его прислужниками, — нетерпеливо отмахнулся Лайам. — Я здесь не за этим. Вы говорили, что сами заинтересованы в данных о том, что за пределами этих мест.
— Да, заинтересованы.
— Как насчет, чтобы помочь еще? Мне бы пригодилась какая-то техника древних или оружие.
— Мы не можем давать людям оружие, это противоречит всем правилам.