— А может, оставить как есть? — предложила Алиса. — Здание заброшено, навредить оно никому не может. Ненавидит бессильно всё окружающее, и всё.
— Ты же сама слышала, что скоро это здание начнут перестраивать. Нет, не дело. Мой голос за то, чтобы разобраться. Нужно просто найти свидетелей. Тех, кто бывал в этом месте раньше. Послушать, что они расскажут, и тогда решать. Здесь ведь раньше люди были, работники. Люди замечают многое. Порой, даже сами не понимают, насколько многое. Местные работники не могли не почувствовать неладного. Эта нежить ведь с них и питалась, а такое никогда незаметно не проходит.
Вот тут Валерка и вспомнил снова те истории, которые тогда рассказывала ему бывшая девушка. У неё в кинотеатре «Родина» тоже кто-то работал, и несчастья тоже случались.
— Слишком мало подробностей, — отрезал Демьян, выслушав пересказ. Впрочем, пересказ в самом деле был очень короткий. — Нужно поговорить с тем, кто тебе эти байки рассказал. А ещё лучше — с тем, кто рассказал ему.
— Ну, зашибись, блин, — расстроился Птицын. — Поехали пока домой, ладно? Тут вот так с бухты-барахты не встретишься.
Не то чтобы Валерка как-то плохо разошёлся с той своей пассией. Вполне обычно расстались, можно даже сказать, мирно. Ленка тогда наговорила много всяких слов о том, что они друг другу не подходят, о том, что каждому нужно двигаться дальше, и много ещё всякого умного и психологичного, но обоим было очевидно — дело в отсутствии перспектив у Птицына. Ну какая принцесса польстится на сироту, живущего на съёмной квартире и с зарплатой самых средних размеров? Одному Валерке хватало, а на двоих это уже мало, тем более, Ленка никогда в жизни не работала, и работать не собиралась. Её интересовало саморазвитие во всех сферах, кроме любой профессиональной. Йога, медитации, духовные практики, правильное питание и ежедневный фитнес, походы к косметологу… Человеку, который так сильно стремится стать лучше, нужно много денег, а Валерка этих денег обеспечить не мог, хоть и пытался изо всех сил, так что дороги парочки разошлись. И друзьями они не остались, хотя при расставании именно об этом и договорились.
— И как теперь с ней разговаривать? Мы уже года три не общаемся, и тут вдруг я, такой красивый, в компании с парочкой подозрительных незнакомцев заявлюсь и попрошу: а помнишь, Лена, ты мне рассказывала о кинотеатре Родина и о том, что он проклят? Могу ли я встретиться с твоей бабушкой, чтобы услышать больше подробностей?
— Почему это мы «подозрительные»? — нахмурилась Алиса. Девушка всю дорогу, пока Птицын рассказывал о своих источниках информации, хмурилась, а на последних словах вовсе не выдержала. — Мы сейчас одеты, совершенно как все местные! Ничуть не отличаемся! У меня ушки под шапкой спрятаны, хвост — под юбкой. Демьян и вовсе вон какой нарядный!
— Просто потому, что любые незнакомцы, которые пришли спрашивать о проклятье, по умолчанию выглядят подозрительно. Да и знакомцы — тоже. Ладно, поехали уже — спать хочется!
Но поспать не довелось, потому что стоило им вернуться, как домовой огорошил новостями:
— Вы почему так надолго пропали? Пока вы шляетесь неизвестно где, за домом кто-то следит!
Сон как рукой сняло.
— Кто следит? Полиция?
— А я откуда знаю, полиция или кто ещё?! — ответила домашняя нечисть. — Ходили тут два человека, со вчера ещё. С виду — обычные. Формы на них нету, а что уж там в карманах, есть ли ксивы — то мне неведомо, потому как они даже на территорию двора не заходили.
— Так может, просто мимо проходили? — понадеялся Птицын.
— Ага — ага, конечно. И соседний дом, который хозяева на зиму бросают, тоже просто так подломили? Прям по сугробам прошли, и ещё за собой следы замели, чтоб незаметно было? И в окна ко мне всё время пялились, надеясь кого живого заметить тоже так, чисто из любопытства, да?
— Что, правда, следят?! — опешил Птицын. — И сейчас там сидят?
— Сидят, куда они денутся. Мёрзнут, негодяи проклятые. Это ж надо — в чужой дом зайти без спросу! Ууу, сил нет терпеть, так бы и удавил. А это всё вы, большаки. Домовых не знаете, не привечаете. Да если б там домовой свой был, рази ж они б так спокойно смогли в дому сидеть? Эх!