К трещине я крался не хуже барса на охоте. Все ждал – не захрустит ли под ногами или не высунется ли кто из-под снега. Но все обошлось. Добрался, заглянул осторожно вниз. Там – глубокий колодец с неровными стенками. Видно, что не сам получился, вырубили его прямо в дикой скале. На серо-красноватых, слегка обтесанных стенах остались глубокие следы кирок. Примерно на половине колодец наглухо перекрыт толстыми досками, в них пропилены узкие щели. Из них поднимается парок – чуть различимый глазом, а если руку протянуть – ощутимо теплый и пахнущий каленым железом. Провалившийся снег лежит на этих досках и тает потихоньку, даже слышно, как слабо журчит вода.
Теперь понятно – здесь старая гномья шахта. Раньше, наверняка, в ней добывали цветные камни или руду, а потом, когда жила иссякла, сделали отдушину для воздуха из пещер. Гномы там, внизу, мастерят чего-то, жгут горны, а здесь горячий воздух выходит наружу. Наверняка в Граскаале полно таких отдушин, только они мне на глаза не попадались. Гномы – народ скрытный. Людей, которые в их подземельях побывали, по пальцам пересчитать можно, причем одной руки. Подземный народ не любит, когда человек суется непрошеным в их владения. Убить – не убьют, но быстро за дверь выставят.
Интересно, для чего прорубили этот колодец? Для золотой жилы шахта проложена слишком близко к земле, для железного рудника – цвет земли не тот. Ага, вон что-то блеснуло голубоватым и сразу же – желтым. Значит, гномы все-таки добывали цветной камень. Чуть выше ярких блесток из стены торчит наискось сколотый обломок – зеленый в черную полоску. Похоже, его не заметили или он слишком крохотный, чтобы сгодиться на пользу подгорным мастерам. Такой камешек я и раньше не раз встречал: он называется яшма. Может, он не слишком глубоко сидит в скале и у меня получится его вытащить? Это счастливый камень, он приносит удачу и хранит в пути от нежданных бед. Не знаю, помогает ли он при охоте, но все-таки стоит попробовать его достать. Зачем хорошему камню оставаться в брошенном колодце?
Засевший в стене старой шахты кусочек яшмы пришлось долго выковыривать ножом. Потом я едва не уронил ножик вниз, откуда уж точно бы не достал – спустится в колодец еще можно, а подняться без чужой помощи – никак. И все же я своего добился – зеленоватый обломок длиной не больше человеческого пальца лежал на ладони. Спроси, зачем он мне понадобился – не отвечу. Не знаю. Просто захотелось добыть. Теперь он целиком мой. Всяко пригодится. Или подарю кому-нибудь, на худой конец.
Шепчущее ущелье пустовало. Оставалось еще три, самое большее – четыре дня до срока, назначенного отцом. Если я так ничего и не добуду, придется спускаться вниз. Плохо. Гадючки станут хихикать за спиной – полбеды, а вот отец посмотрит на мои пустые руки и недовольно скривится – настоящая беда. Не видать мне тогда гор до конца зимы. Все верно: раз охотиться как следует не можешь – сиди дома, в кузне помогай… Где же эти треклятые дрохо? Издеваются они надо мной, что ли?
Полный день – с утра до позднего вечера – я убил на переход к Ледяному перевалу. Вскарабкался на него в сумерки, когда где-то далеко у меня за спиной садилось солнце. Окрестные скалы из белых и голубых стали на миг алыми и загорелись, ровно большие костры, потом медленно погасли. Было видно, как ночь поднимается из долин вверх, как темнеют и тают в наступающей мгле горы. На Ледяном гораздо холоднее, чем в ущелье, и даже воздух изменился. Стал каким-то редким и колючим. Тянешь его в себя изо всех сил, а все равно задыхаешься. И бегать здесь трудно – быстро язык высунешь и будешь пыхтеть, как загнанная лошадь.
Мои запасы подходили к концу, и по дороге пришлось подстрелить козленка. Коптить или жарить мясо не хотелось, да и к известной мне пещерке я добраться не успел. Придется сырым съесть. Немного противно и солить надо побольше, а так ничего.
Следующее же утро выдалось замечательным. Ни тебе низких туч со снегом, ни пронизывающего ветра, все вокруг сияет и переливается, так что глазам больно. Узкая вытянутая долина за Ледяным перевалом лежала, как на ладони. Запирающие выход из нее скалы упирались в ярко-голубое небо, и какое-то время я просто стоял на перевале, смотрел на все вокруг, напрочь забыв, для чего я сюда забрался.
Наверное, от прадеда мне досталась не только внешность, но и еще что-то особенное, чему названия не подобрать. Скажем, вся наша семья молится Митре, а мне навсегда запал в память рассказ деда о боге Асгарда. Его зовут Имир, это снежный великан, хозяин гор. У него есть дочери – Атали и Аса. Это самые красивые и опасные девушки на свете. Они танцуют с ветрами на склонах Граскааля и манят за собой заблудившихся путников. Еще никто не сумел догнать Атали и Асу, зато многие погибли, пытаясь это сделать. Имир – жестокий бог, как и горы, в которых он живет. И дети его жестоки, что смертные, что бессмертные…