Почти до самого наступления сумерек мне пришлось проторчать перед входом, доказывая оставшейся без четких указаний, а оттого более злобной, чем обычно, страже, что я имею полное право войти. К тому времени, когда меня, наконец, впустили, окончательно стемнело. Дворец производил впечатление вымершего — из придворных я не встретил никого, а сторожевые посты на этажах и в коридорах пустовали через один. Стражники околачивалась только у дверей тронного зала, но, судя по тоскливому выражению их лиц, их так и подмывало временно позабыть о клятве верности стране и королю да сбежать куда подальше. Заглянуть в зал мне не позволили, так что я поплелся наверх, к себе.
Для полного счастья выяснилось, что сегодня на верхних этажах темно — не замечалось ни обычных масляных ламп, ни, на худой конец, факелов. Видимо, кто-то в суматохе позабыл отдать распоряжение, а слуги решили, что так и нужно. Им же лучше — не придется бегать по всем коридорам и зажигать светильники. А мне каково — подниматься вслепую по трем винтовым лестницами и бродить в потемках, разыскивая, где там мои двери?
Первую лестницу я преодолел благополучно, споткнувшись всего пару раз. Теперь предстояло миновать длинный, постоянно сворачивающий коридор, и я попаду ко второй лестнице. Она покороче и не такая крутая. Оказавшись у себя в покоях, я переоделся, а когда с нижних этажей донесся странный шум, взял свечу, выскочил в коридор и пошел посмотреть…
Я брел почти в полной темноте, которую разгонял лишь тлеющий фитилек, держался за стену и гадал, что же происходит в столице и в какую пропасть катится благословенная Аквилония. А за очередным поворотом меня сбили с ног…
Я в жизни так не пугался, хотя с детства привык ни от чего не бегать — иначе у нас, в лесах Гандерланда, не выживешь. Дело в том, что идущих тебе навстречу людей обычно издалека слышно, но сейчас до меня не донеслось ни звука… пока я не столкнулся грудью с отлично знакомым по придворным приемом человеком — графом Эганом Кертисом, занимавшим второй по значению пост в Латеране.
Поневоле начнешь думать о демонах или шатающихся по дворцу призраках. А если вспомнить, что творилось в столице в последнее время, я бы не удивился, наткнувшись во дворце на десяток-другой разъяренных привидений, жаждущих крови короля или кого-нибудь из придворных.
К счастью, я вовремя вспомнил, что призраков не существует. Да и сбивший меня человек отнюдь не принадлежал к миру духов. Во всяком случае, я никогда не слышал и нигде не встречал сведений о том, чтобы привидения ругались, будто распоследние пьянчуги в притонах Шадизара…
У кого-то из идущих позади оказался с собой потайной фонарь и он чуть приоткрыл заслонку. Света было немногим больше, чем от захудалого светляка, но мне вполне хватило… Хватило, чтобы разглядеть графа Кертиса и еще кое-кого, кому тут совершенно не полагалось находиться, и понять две немаловажные вещи. Первую — кто бы ни был нашим нынешним королем, к завтрашнему утру он вряд ли будет занимать аквилонский трон, и вторую — если я издам хотя бы звук, я тоже могу смело распрощаться с этой прекрасной вещью, именуемой простым словом «жизнь».
В момент серьезной опасности мы все соображаем очень быстро. Я справился с сильнейшим желанием завопить и промолчал. Сейчас было не время изображать верноподданного. Вдобавок, я никогда не относил себя к таковым.
Да, у меня не было причин ненавидеть Нумедидеса. Но оснований быть ему безоговорочно преданным — тоже. Понимаете, я слишком много знал о делах нашего короля и его приближенных. Если хотите, можете считать меня трусом. Но посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте!…
…Я всегда полагал себя человеком объективным, а потому хочу привести в этой рукописи отрывок из записанных мною гораздо позднее воспоминаний графа Эгана Кертиса, повествующий о нашей неожиданной встрече той ночью:
«…Когда мы выбрались в темный и гулкий коридор третьего этажа, стало ясно — защищать помещения непосредственно примыкавшие к обширной королевской библиотеке ликторы Нумедидеса не стали или не догадались. Полнейшая тишина, впрочем, еще не означает безопасности. Теперь нам следовало пройти налево, до большой лестницы вниз, и оказаться возле самих покоев нашего (уже бывшего…) государя.
В отдалении загудел колокол — два удара. Паллантид, возглавляющий отряд мятежной гвардии должен начать действовать. И точно, по коридорам разнесся невнятный шум, сухо щелкали арбалеты, послышалось несколько тяжелых ударов — ломали двери.
— Вперед? — осведомился Конан, обнажая меч.
— Да, пора, — я кивнул и тоже взялся за оружие. — Пока что идем тихо-тихо, не станем обнаруживать себя преждевременно.
Очередной сюрприз ждал нас у поворота на лестничную площадку — какой-то невооруженный молодой человек в ночном халате и с тусклой масляной лампой в ладони перегнулся через перила и вслушивался в звуки, доносившиеся снизу.
— Эт-то что еще за явление? — шепнул Просперо.
Человек обернулся. В его больших серых глазах плеснулся страх. Еще бы — перед ним находились четыре дюжины хмурых громил у которых, по всей видимости, было очень плохое настроение и много острых железок в руках.
— Господа…. — выдавил человек, но я вытянул руку, приказывая молчать. Я его узнал — тишайшее и никчемнейшее существо, хранитель библиотеки Хальк Юсдаль. Кто же еще может находиться в столь неурочный час возле книгохранилища? Этот молодой книжник занял освободившееся место библиотекаря совсем недавно и не успел излишне примелькаться при дворе. Поднимать крик и взывать о помощи он вроде не собирается, так зачем же его убивать?
— Барон Юсдаль если не ошибаюсь? — тихо вопросил я, оттаскивая библиотекаря от лестницы за рукав.
Судорожный кивок в ответ.
— Сударь, возвращайтесь к себе и до утра носа не высовывайте, — настоятельно посоветовал я. — Еще попадете кому под горячую руку. Зачем же новому королю лишаться библиотекаря. Понятно?
Новый кивок, и вот уже господин Юсдаль резво семенит по коридору к библиотеке. Вскоре раздался звук запираемого засова. Кролик спрятался в норке…»
(Приписка от Халька Юсдаля: на мой взгляд эта встреча выглядела несколько по-другому, но я оставляю вышеприведенные слова на совести уважаемого графа Кертиса.)
Рассказывать приходится долго, а на самом деле все заняло несколько мгновений. Ровно столько, сколько мне понадобилось, чтобы отойти в сторону и прижаться к стене, пропуская маленький отряд, неизвестно как проникший во дворец. Они проскочили дальше по коридору и исчезли. Я ни капли не сомневался — они шли убивать. Где ж вы видели, чтобы власть — королевскую власть! — отдавали добровольно? Я — нигде.
На следующий день было все, что полагается: сдержанная паника среди придворных, бесконечные клятвы в безоговорочной верности, флаги, трубы, радостно вопящие толпы на улицах… Но — на следующий. А я никогда не забуду, как несколько человек в полной тишине прошли мимо меня и скрылись в темноте. Какая-то часть моей души требовала, чтобы я пошел за ними, но я в кои веки проявил здравомыслие. Нечего мне было там делать. Я записываю историю, но пока не собираюсь ее создавать. Пусть этим занимается кто-нибудь другой.
Все, на что я решился — спустя некоторое время вернуться к лестничному пролету и послушать, что творится внизу. До меня долетели звуки сражения, хор нестройных голосов, потом — лязганье вытаскиваемого из петель тяжелого засова и шорох открываемых створок. Этот шорох я очень хорошо изучил — с таким звуком открывалась дверь тронного зала.
Где-то через тридцать дней я из чистого любопытства попытался выяснить, сколько же человек принимали участие в той рискованной вылазке. Набралось около полусотни свидетелей, клятвенно утверждавших, что входили в отряд или показывали путь. Впору писать обширный трактат под названием «Притягательность чужой славы, или О бесславной гибели добродетели смирения».
На самом же деле в число встреченных мною людей входила часть боевого отряда тайной службы «Черный Беркут», граф Кертис, молодой барон Ортео (наш нынешний герольдмейстер) и сам Конан Канах. Они попали в крепость через Старые ворота, открытые кем-то из перешедших на их сторону гвардейцев, отлично знали дорогу, предусмотрительно пройдя через пустовавшие верхние этажи и ударили в спину защищавшим вход в тронный зал ликторам Шамарской гвардии. Что произошло потом — и так всем известно…
На моих глазах, как это ни высокопарно звучит, творилась история, происходили события, о которых позже будут сложены легенды и предания. Они очень красивы, эти легенды (по крайней мере, те, которые я слышал), но почти ни в одной из них нет и единого слова правды. На самом деле все случилось быстро и относительно тихо, если не считать, конечно, ожесточенной и кровавой схватки с ликторами короля у дверей тронного зала. И уж конечно, не столь возвышенно, как об этом рассказывают на улицах и перешептываются во дворце.
Так настал конец династии, давшей миру немалое число достойных правителей, не меньшее количество подлецов и просто не слишком умных государей.
Спрашиваете, что теперь? Минуло слишком мало времени, чтобы выносить какие-то определенные суждения. Плебс, конечно, доволен — для них любой новый король лучше предыдущего, к тому же налоги снижены, на закатных границах наведен относительный порядок, права горожан и крестьян, а заодно и крупнейших магнатов королевства, законно подтверждены и даже порой соблюдаются. Дворянство пока пребывает в задумчивости — с одной стороны, благородным надо бы возмущаться тем, что древний трон занят низкорожденным выскочкой из страны, о которой мало кто слышал, с другой — ходит слишком много слухов, достоверно утверждающих, что опасно становиться врагом нынешнего правителя. Вот дворяне и помалкивают, клянутся на словах в верности, а сами выжидают подходящего момента, чтобы устроить свару или переметнуться на сторону того, кто покажется более сильным.
Лично я за время, прошедшее с той памятной ночи, удостоился доноса — оказывается, кто-то пронюхал о моей хронике (отыщу эту болтливую сволочь — убью!). Затем случились вызов к королю, долгий разговор и в итоге, как ни странно, повышение в должности. С того памятного дня я — официальный летописец королевского двора с разрешением совать свой нос во все, что мне покажется интересным, но со строжайшим предупреждением — не злоупотреблять. Тем самым лишний раз подтвердилась старая, как мир, истина: «Жизнь человеческая — воистину непредсказуемая штука!»
Для представителей благородного сословия, ожидающих приема у короля, во дворце раньше было отведено несколько особых залов, а для простолюдинов — выстроено небольшое здание в одном из внутренних дворов. Но с приходом нового правителя порядки, сложившиеся при Нумедидесе, отправились прямиком ко всем известным демонам, а новые традиции пока не зародились. Посему при аквилонском дворе царят радующий глаз беспорядок и полнейшая неразбериха, с которыми в ближайшее время надо срочно что-то делать, иначе дворец превратится в самый настоящий приют для умалишенных.