— Очень на это надеюсь. Однако Луиза — слишком сильный противник. И потом, не забудь, ему еще надо убедить Венецию.
Я уже никогда не узнаю, как ему это удалось, но 18 декабря в 18.20 суперинтендант Годли официально обвинил Луизу Норт в убийстве Ребекки Хауорт. По его приглашению я в группе детективов стояла возле стола тюремного сержанта и смотрела, как мой босс зачитывает обвинение.
— Луиза Норт, вы обвиняетесь в следующих преступлениях: с двадцать четвертого по двадцать шестое ноября две тысячи девятого года вы незаконно лишили свободы Ребекку Хауорт и против ее воли удерживали взаперти; двадцать шестого ноября две тысячи девятого года вы убили Ребекку Хауорт.
Пока Годли читал, я смотрела на Луизу, пытаясь уловить на ее лице хоть какой-то намек на страх или ярость. Она была совершенно спокойна, только очень бледна. Секстон похлопал ее по руке своей жирной лапой, и она машинально отодвинулась от него. Рядом с ним она казалась маленькой, даже хрупкой. Я с удивлением вспомнила, что Луиза — моя ровесница. Сейчас она выглядела гораздо моложе своих лет и совершенно безобидной. Что ж, внешность часто бывает обманчива. Я ждала, когда она посмотрит на меня, но Луиза не сводила глаз с Годли, а когда он закончил говорить, уставилась в пол, так и не взглянув ни на кого из присутствующих. Потом ее увели в камеру.
На следующее утро я стояла в здании магистратского суда на Хорсферри-роуд, обхватив ладонями пластиковый стаканчик с жидким чаем и мучаясь от головной боли в ожидании первого судебного заседания по делу Луизы. Таддиус Секстон будет решительно добиваться, чтобы во время следствия она находилась дома, а мы также решительно настроены не допустить ее выхода из тюрьмы. Скоро состоится наша первая схватка. Интересно, как отразилось на Луизе пребывание в тюремной камере? По сравнению с ней полицейский участок, где она провела предыдущую ночь, просто отель «Савой». Там, внизу, царили шум и суматоха. Кто-кто, а Луиза точно не привыкла к таким условиям.
Обстановка наверху была не намного лучше. Залпом допив свой чай, я вошла в жаркий и людный зал суда, куда должны были привести Луизу. Судя по солидной стопке папок, лежащей перед прокурором, утро предстояло напряженное. Только бы дело Луизы поставили в начало! Мне не хотелось высиживать череду разбирательств с пьяницами, хулиганами и людьми, попавшимися за хранение легких наркотиков, — именно такие слушания были обычным хлебом магистратов.
Секстон сидел в переднем ряду с таким видом, будто только что вляпался в дерьмо. Суд магистратов был для него такой низкой инстанцией, что я удивилась, почему он пришел сюда лично. Впрочем, Луиза — богатая клиентка. Игра стоит свеч.
Окружным судьей, слушающим дела в этом суде, была женщина: на лице ни намека на косметику, манеры крайне энергичные. Она лихо, почти без перерывов, разделалась с первыми делами в списке. Объявляющий только и успевал поворачиваться, курсируя между комнатой ожидания и залом суда. Наконец он вернулся в зал и произнес похоронным тоном:
— Номер семнадцать по списку — Луиза Норт, адвокат — мистер Секстон.
Здесь, как и в любом зале суда, было слышно, как открываются-закрываются массивные двери, отделяющие тюремные камеры от скамьи подсудимых, как скрежещет металл и лязгают тяжелые ключи. Обстановка нагнеталась по мере того, как звуки отпирающихся замков и хлопающих дверей становились все ближе. Я заерзала на сиденье и огляделась по сторонам: может, среди присутствующих есть кто-то, кого я знаю?
В заднем ряду мелькнуло знакомое лицо — Гил Маддик. Утомленный, будто не спал ночь, он не отрывал глаз от двери за скамьей подсудимых. Я посмотрела в ту же сторону. Дверь отворилась, и в зал шагнула Луиза, сопровождаемая двумя тюремными офицерами. Девушка была в белой блузке и черной юбке. Ее лицо казалось абсолютно бесстрастным.
Роль Луизы в данном судебном разбирательстве сводилась к минимуму: ей надо было лишь назвать свое имя, дату рождения и адрес, что она и сделала тихим, но четким голосом. Заявления будут включены в процесс, только когда дело поступит в Олд-Бейли.[29] Секретарь, слегка запинаясь, зачитал обвинения. Судья слушала, наклонив голову, кивнула, как только он закончил, и, согласно заведенному порядку, объявила, что дело направляется в Олд-Бейли.
— Через шесть недель состоится слушание в Центральном уголовном суде.
С места поднялся внушительный Таддиус Секстон.
— Мы хотели бы просить об освобождении под залог, мэм.
Судья обернулась к юристу уголовного суда, который зачитал краткое, если не сказать поверхностное, изложение прокурорского дела. Он говорил быстро, хрипло и не всегда внятно.