Сначала я даже не разобрала, что она говорит, но в конце концов уловила суть. Обещанный ужин так и не состоялся. Когда она пришла туда, он плеснул ей в рюмку виски. Ребекка выпила, от волнения, залпом. Потом он налил ей вторую и третью, а Ребекка никогда не пила спиртного. Потом он забрал рюмку и изнасиловал ее на полу в гостиной. А затем еще раз на втором этаже, в одной из спален. Сказал, что она сама напросилась, и если вздумает пожаловаться на него, никто не поверит. Она слишком долго за ним бегала. И была пьяна. А если его спросят, он скажет, что она переспала с ним по собственной воле, а когда он не захотел продолжать отношения, пожалела об этом. Обозвал ее уродкой, жалким ничтожеством, заявил, что секс с ней был убогим. Ее никто никогда не захочет, если узнает, какая она на самом деле.
Когда Адам принимал душ в ванной, она убежала. Впрочем, думаю, его это устроило. Он был осторожен и заставлял ее делать ровно столько, сколько ему хотелось. Да, у нее остались синяки и кровь, но это не доказывало изнасилования — секс, пусть и грубый, вполне мог случиться по взаимному согласию. Подонок все рассчитал. Вряд ли он сделал это впервые. Знал, что ему все сойдет с рук.
Но Ребекка была настроена решительно. Она хотела пойти в полицию и официально заявить об изнасиловании, чтобы Адама поставили на место и наказали. Я долго объясняла, что, если она все расскажет полиции и дело дойдет до суда, ей придется выдержать безжалостные нападки адвоката зашиты. Адам, как и обещал, выйдет сухим из воды. Она раструбила всем подряд, что по уши в него влюблена. Она пошла туда добровольно. Она много выпила. У него хорошо подвешен язык, он красив, обаятелен и внушает доверие. У нее почти нет шансов добиться обвинительного приговора, даже если ей все-таки удастся добиться судебного разбирательства. В сущности, эта история на долгие годы испортит ей жизнь.
— Живи дальше, — посоветовала я. — Со временем все забудется, а тебе впредь будет урок. Законными методами его не накажешь. Он слишком умен.
— Но это несправедливо, — без конца твердила подруга, — несправедливо!
Ребекка была права. После того, что произошло, она совсем потерялась и словно окаменела. Так поступить с ней — все равно что пнуть ногой беззащитного котенка. Ей надо было пойти к врачу и провериться на половые инфекции, потому что Роули, естественно, не пользовался презервативом и мог ее заразить. Хорошо хоть, она принимала противозачаточные таблетки: беременность ее убила бы.
Она не могла видеть Адама, не могла находиться с ним в одном помещении. Он наболтал про нее своим дружкам, и они громким шепотом — так, чтобы Ребекка слышала — обсуждали между собой, какая она глупая курица и как скучно с ней трахаться. Адам потирал руки от удовольствия, упиваясь ее несчастьем и властью, которую над ней получил.
Я считала, что ему нельзя это спускать.
Мне повезло: Адам, будучи авантюристом, любил острые ощущения и эксперименты за гранью дозволенного, которые позволяли ему демонстрировать свой героизм. До этого я никогда не продавала таблетки напрямую, но тут впервые нарушила собственное правило — сама подошла к Роули и спросила, не хочет ли он кайфануть первомайским утром. Я сделала вид, будто он единственный из моих знакомых, кому я могу предложить наркотики, и назвала смешную цену: пусть думает, что я не знаю истинную стоимость своего товара.
Я сказала, что это «спид», отличное средство для настроения, и пообещала встретиться с ним на берегу после закрытия бара, взяв с него слово молчать. Это было немного рискованно. Адам мог кому угодно сболтнуть про нашу встречу, однако он любил тайны и отличался самонадеянностью: ему даже в голову не пришло задуматься, почему вдруг лучшая подруга Ребекки с ним заговорила, тем более решила оказать услугу.
Я наблюдала за ним весь вечер из-за барной стойки. Наливала ему бокал за бокалом и видела, как он то заигрывает с девушками, то холодно им язвит. Лично мне никогда не нравился сарказм, но они из кожи вон лезли, стараясь произвести на него впечатление.
В ту ночь Адам Роули мог запросто поиметь почти любую девчонку из бара. Наверное, именно поэтому он их игнорировал — слишком уж просто. Гораздо интереснее сломить чье-то сопротивление, заставить подчиниться.
По моей просьбе Роули отделался от дружков, которые обычно ходили за ним хвостом, и спустился к реке. Он выпил мои таблетки, даже как следует их не рассмотрев, и я вступила с ним в разговор, ожидая, когда подействует снотворное. Как я и думала, он решил, будто я пытаюсь ему понравиться, и моя смелость его заинтересовала. Потом я спросила про Ребекку — ведь он знал, что мы с ней подруги. Адам рассмеялся мне в лицо. «Так ей и надо», — сказал он. Мол, внутри ее живет плохая девчонка, которой было приятно то, что он с ней делает, — иногда даже слишком приятно, и это слегка подпортило ему кайф.