Я покачала головой.
— Поговорю с Хауортами после банкета.
— Тогда вы поймете, что я имею в виду. Она не упускает возможности поделиться с окружающими крупицами человеческой мудрости.
Я опять взглянула на солнечные часы и, протянув руку, провела пальцем по одному из колец.
— Вы знаете, как они работают?
— Это сооружение называется армиллярной сферой. Стрелка указывает направление «север — юг». Когда на нее светит солнце, по тени, падающей на внешний ободок, можно определить время. Если присмотритесь, то увидите на нем часовую разметку.
И действительно, на медном кольце были едва заметные насечки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся римскими цифрами.
— А вы умеете определять время по солнечным часам?
— Да, умею, — Луиза улыбнулась, — хотя по обычным часам проще. Но Джеральд безмерно гордится и часами, и садиком. Потому-то он и купил этот дом. Изначально здесь был огород, но как только он его увидел, в его голове тут же родился план переустройства. Он расчистил территорию, разбил клумбы и высадил розы. Летом они чудесно цветут. Ему нравится всего один старомодный сорт — дамасская роза, из-за ее восхитительного аромата. У всех цветов есть имена. Смотрите.
Я проследила за рукой девушки и заметила у основания каждого куста маленькие таблички. Медленно обходя клумбу, я прочитала названия: Помпон де Принц, Конт де Шамбор, Мадам Харди, Ла вилле де Брюссель, Бланде Вибер, Роз дю Руа, Кватре Сезон.
— Когда все они зацветают, это место похоже на рай. Но за кустами и клумбами приходится ухаживать постоянно, и большую часть года этот адский труд не приносит никакой благодарности. — Ее тон был скорее снисходительным, чем осуждающим.
— Похоже, Ребекка не разделяла увлечение своего отца? Я не видела у нее в квартире ни одного цветочного горшка.
— Она считала это занятие бессмысленным. Да в ее руках загнулось бы любое растение. — Луиза покачала головой. — Она и за собой-то не могла толком проследить… отдавала вещи в химчистку, а потом забывала их забирать.
Я слушала Луизу вполуха: мое внимание привлекло нечто любопытное. Когда девушка покачивала головой, ее дорогой (скорее всего кашемировый) шарф чуть провис спереди, обнажив горло. Справа на шее темнел маленький овальный кровоподтек, очень заметный на бледной коже. И очень подозрительный. Я точно помнила, что в шатре шея Луизы была абсолютно чистой. Значит, совсем недавно она с кем-то целовалась и этот кто-то поставил ей засос…
— Выглядит не очень красиво, — мягко заметила я, указывая на пятно. — Лучше прикройте, а то Хауорты увидят.
Она тут же вскинула руку к шее и покраснела. Многие на ее месте попытались бы как-то объясниться, пусть даже откровенно соврать, но Луиза Норт была слишком уверена в себе. Слабо улыбнувшись, она поправила шарф, потуже обмотав вокруг шеи.
— Так намного лучше, — усмехнулась я.
Луиза проигнорировала насмешку. Сдвинув рукав пальто, она взглянула на часы. На ее тонком запястье, чуть повыше кожаного ремешка, виднелся красноватый след. Девушка заметила его одновременно со мной и поспешно одернула ткань.
— Мне надо идти.
— Конечно. — Я посторонилась, давая ей дорогу.
Но она вдруг закусила губу и сделалась необычно растерянной.
— Констебль Керриган, можно попросить вас об одолжении? Пожалуйста, держите меня в курсе расследования. Э… мне хочется знать, как идут дела… и есть ли успехи. Конечно, я не родственница Ребекки, но она была мне как сестра. Меня тревожит мысль о ее странной смерти. Но я не могу без конца беспокоить ее родителей, спрашивая, узнали ли что нового. — Голос Луизы дрогнул, а глаза налились слезами.
Я обещала выполнить просьбу. Девушка побрела из сада, опустив голову и обхватив себя руками. Я задумчиво смотрела ей вслед. Если это позерство, то весьма убедительное. А если искреннее выражение чувств, значит, характер Луизы Норт еще более загадочен, чем мне до сих пор казалось.
Когда я вернулась в шатер, он уже опустел. Остались лишь самые стойкие — старики, которым больше нечем было заняться, и горстка молодежи, все лет по двадцать пять, — они собрались в углу, устроив собственную маленькую вечеринку. Время от времени оттуда долетали взрывы хохота. Неуместное веселье раздражало. Однако я не раз замечала, что на подобных мероприятиях скорбящие часто начинают вести себя чересчур оживленно. Как будто жизненная сила, на время затаившаяся от близкой встречи со смертью, вновь прорывается наружу и заявляет о себе.
— Это университетские друзья Ребекки, — пояснил Джеральд Хауорт, подойдя ко мне. — Они давно не виделись, и для них это своего рода праздник. У меня не хватает духу отправить их по домам. Ребекка любила собирать компании, — произнес он печально и бесконечно устало.