Теренс Бутчер перестал говорить. У него на лбу выступил пот.
— Я знаю, о чем вы говорите.
— Да? — сказал он.
— Да. Я тоже очень нервничаю.
Теренс Бутчер сглотнул.
— Не надо было этого говорить, — сказал он. — Вы только что потеряли мужа и сына. Наверно, вы не спали целые сутки, а я тут со своими разговорами, какая у меня тяжелая жизнь.
Тогда я заметила первую вспышку. Я увидела, какой был бы вид у Теренса Бутчера, если бы я обняла руками его шею. Мои руки, тонкие и белые, на фоне его кожи.
— Я не против. Говорите, если вам так легче. Скажите все, что накипело.
— Вы замечательная женщина, — сказал Теренс Бутчер. — Слушайте, может, хотите чего-нибудь? Чаю или кофе?
Я посмотрела на Теренса Бутчера и увидела, как это было бы, если бы его пальцы пролезли под резинку моих белых тренировочных, если бы эти большие руки лежали у меня на ягодицах и насаживали меня на него, и мы бы оба стонали, и окна взорвались бы снаружи и влетели в кабинет ярко-белой вспышкой, и весь кабинет наполнился бы летящими осколками, разрезающими нас на мелкие кусочки, его неверная плоть перемешалась бы с моей, так что пришлось бы хоронить нас вместе.
— Чаю, пожалуйста.
Он подошел к столу, взял какую-то трубку, забыла какую.
— Два чая, — сказал он, — с печеньем.
Он держал телефон, и я смотрела на мускулы у него на спине сквозь рубашку, пока он заказывал чай. Приятно, когда такой большой мужчина делает для тебя какую-то мелочь. У меня от этого побежали мурашки. Я подумала, принесет ли мне чаю с печеньем Джаспер Блэк, если я заявлюсь к нему в редакцию. Забавно, Усама, какие мысли приходят в голову, когда ты вдова.
Я сунула руку в пакет. Достала один из моих флаконов с валиумом и протянула его Теренсу Бутчеру на ладони. Рука у меня дрожала так сильно, что таблетки гремели. Я покраснела.
— Держите. Это транквилизаторы. У меня два флакона, так что вполне можете взять один себе, если у вас проблемы со сном.
Он протянул руку. Сжал бутылку, что она перестала стучать, но не взял ее из моей руки. Он посмотрел мне в глаза.
— Жена этого не одобряет, — сказал он. — Говорит, это нарушает естественное равновесие организма.
— Да? Так и бомбы тоже.
Теренс Бутчер минуту молчал, потом взял флакон. Я почувствовала кончики его пальцев у себя на ладони, когда он брал таблетки.
— Спасибо, — сказал он.
— Не за что.
Принесли чай. Именно такой, какого можно ждать от полицейских, Усама, — еле теплый и с молоком. Теренс Бутчер сунул флакон таблеток в карман брюк.
— Знаете, — сказал он. — Услуга за услугу. Я бы не стал пить чай здесь. Он отвратителен. Я им поливаю цветы.
Он улыбнулся, я тоже улыбнулась. Мне было приятно. Я мало улыбалась с тех пор, как ту медсестру, Мину, отстранили от работы. Тут у него на столе зазвонил телефон. Он миг смотрел на него, потом поднял трубку.
— Нет, инспектор, — сказал он. — Сектор Сьерра-6. Я бы вам продиктовал Сьерру по буквам, если бы это уже не была буква фонетического алфавита.
Он бросил трубку на телефон.
— Этот бедолага, наверно, спит еще меньше меня, — сказал он. — Надо организовать клуб. Бессонница против ислама.
Он опять улыбнулся, но я не стала. Я подумала о Мине. Как она вкладывала мне в рот эти голубые таблетки в больнице. Милость ее Бога, которую она крала для меня из банки, чтобы я могла разгрызть ее зубами и забыть обо всем еще на один день. Мы говорили «Аллах акбар». Теперь я вспомнила этот горький вкус любви.
— Вы правда думаете, что это ислам убил моего мужа и сына?
Теренс Бутчер перестал улыбаться.
— Во всяком случае, не пасхальный кролик, — сказал он.
— Я знала одну мусульманку. Медсестру в больнице. Это самая добрая женщина, которую я встречала. Ее Бог не устраивает терактов.
— Ну да, — сказал Теренс Бутчер, — только меня беспокоит не их Бог, а черти, которые продают им семтекс.
— Не все они такие.
— Не все, — сказал Теренс Бутчер. — И не все мальчишки, которые гоняют мяч в парке, будут играть за «Арсенал». Но это не значит, что все они не хотели бы попробовать.
— Когда вы так говорите, вы делаете еще хуже. Вы бы лучше постарались их понять.
— Мне платят не за понимание, — сказал Теренс Бутчер. — А за предотвращение.