— Да уж, — сказала она. — Видимо, мы во вкусе Джаспера. Кстати, я Петра Сазерленд. Я о вас много слышала.
— Да? Интересно. Обо мне особенно много и не скажешь.
Она откинулась назад и поставила локти на стол за спиной.
— Уверена, что вы правы, — сказала она. — Но вы лучше скажите это Джасперу. Этот дурак на вас помешался. Он у вас в ванной ревет в три ручья. Совершенно раздавлен. Три часа теперь будет причитать, как он вас обидел.
Я посмотрела на нее. Я не чувствовала обиды. На самом деле я вообще ничего не чувствовала. Водка и валиум начали действовать.
— Петра. Кто бы мог подумать. Вот уж не думала, что познакомлюсь с его подружкой.
Она вздохнула и посмотрела на меня, как будто я сигарета, с которой она хотела бы стряхнуть пепел.
— Подружка — такое аккуратное словечко, — сказала она.
— А кто же вы тогда?
— Я человек, у которого фантастический день, — сказала она. — Сегодня днем я обедала с Салманом Рушди.[22] Мы пили «Кот де Леше». Обсуждали В.С. Найпола[23] и длинноволосых мужчин.
Полицейский вертолет пролетел низко над улицей. Он просвечивал дорожки квартала прожектором. Луч на секунду сверкнул по окнам. Свет на ее лице стал холодным и ярким, как белые хлопчатобумажные брюки в рекламе «Персила». Вдруг я рассердилась.
— Что вы за люди, не можете просто по-человечески извиниться, что ли?
У нее раздулись ноздри и голос изменился. В нем по-прежнему звучали деньги, но теперь это были грязные деньги. Деньги, которые люди носят в рюкзаках «Рибок» на парковках у ночных клубов.
— Почему это я должна чувствовать себя виноватой? — сказала она. — С какой это стати я должна извиняться? Разве я это начала? Нет. Ты начала, коза. Ты переспала с Джаспером. А ты ведь замужем. Пока твои муж и сын умирали, ты была прямо здесь, на твоем паршивом икеевском диване, трахала моего парня. Так что и не думай меня стыдить.
Я посмотрела на нее. У меня все расплывалось. Голова раскалывалась от таблеток и выпивки. У меня было чувство, будто мой самолет рухнул, причем и самолет не ахти какой. Петра выхватила у меня из руки бутылку водки.
— Дай-ка, — сказала она.
Она сделала длинный глоток из горла, со стуком поставила бутылку на стол и плюнула мне на пол.
— Вот, — сказала она. — Вот что я думаю о таких стервах, как ты.
Она обернулась и наткнулась прямо на Джаспера, который как раз входил на кухню. На нем был черный халат моего мужа. Он прикусил губу. И шмыгал носом. Петра влепила ему такую звонкую пощечину, что у него изо рта вылетела слюна и шлепнулась на холодильник.
— И ты тоже можешь отваливать, — сказала она. — Ты думаешь, я бы стала играть в эту дурацкую игру, если бы знала, что это в нее входит?
— Это в нее не входило, — сказал Джаспер. — Я думал, она еще в больнице. Уверяю тебя.
— Уверяют продавцы машин, Джаспер, — сказала Петра. — И агенты по недвижимости уверяют. Мужчины в моей жизни, как я понимаю, должны делать, а не уверять.
Она опять дала ему по лицу и закричала на него, и соседи сверху стали барабанить в потолок. Я хотела встать, но забыла про палку, и шлепнулась на линолеум. Я смотрела, как шпильки Петры пробегают мимо моего лица, когда она бросилась из кухни. Тогда я перекатилась на спину и лежала, глядя на лампу на потолке. Лицо Джаспера смотрело вниз на меня. Его лицо расплывалось и то и дело выходило из фокуса, как бывает на видеопленке, когда ты думал, что выключил камеру, а она работала.
— Ты как? — сказал он.
— А ты не видишь?
Он опустился на колени рядом со мной и положил руку мне на щеку. Его рука была холодная и дрожала.
— Господи, — сказал он. — Не могу поверить, что мы с тобой так обошлись.
— Ага. Ты и Усама бен Ладен.
— Нет, — сказал он, — я имел в виду, я и Петра.
— А, вот как. Ну и ладно.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом опять закрыл, наверно, сказать было нечего.
— Слушай, ты не мог бы отнести меня на кровать?
— Боже, — сказал он. — Не знаю, правильно ли это. То есть, здесь же Петра.
— Я не говорила, не мог бы ты заняться со мной сексом, придурок. Я спрашиваю, не мог бы ты отнести меня на кровать, потому что у меня, понимаешь ли, кажется, не двигаются ноги.
— А, — сказал он. — Господи. Прости. Да.
Он поднял меня с линолеума. Видишь ли, Усама, я была не тяжелая, потому что аппетит пропадает, когда вся твоя любимая еда напоминает тебе о бомбах. Джаспер отнес меня в спальню и положил на кровать. Положил меня на сторону мужа, а у меня не хватило сил сказать, чтобы он передвинул меня на другую сторону. Так я и лежала, глядя на стакан мужа. Вся вода из него испарилась, остался только тонкий белый налет на стенках стакана. Странно, что остается после того, как высохнет все, что у тебя было. Странно, что вода никогда не была мутной.
22
Салман Рушди — британский писатель иранского происхождения, приговорен к смертной казни за роман «Сатанинские стихи».