— Самое лучшее в прицепах — это что они всегда те же самые, — сказал Теренс Бутчер. — Можно увезти свой прицеп хоть в Брайтон, хоть в Борнмут, хоть в Богнор. Нет никакой разницы. Когда в конце дня закрываешь за собой дверь, как будто оказываешься дома. На него можно положиться. Когда я ночью закрываю глаза, я всегда представляю себе, что закрываю дверь прицепа. Не важно, какой у меня был день. О каких бы жутких вещах ни приходилось думать, они остаются снаружи.
Он замолчал и посмотрел на ботинки. Потом снова на меня.
— Но теперь это ощущение пропало, — сказал он. — С самого майского теракта. Мне пришлось принимать трудные решения. Я сделал то, в чем не уверен. Я не сплю. Как будто я больше не могу закрыть за собой дверь прицепа, не могу оставить ужасы снаружи. Вот что сделали эти чертовы арабы. Они пролезли ко мне в прицеп.
Я смотрела на Теренса Бутчера. Он был в жутком состоянии. Глаза красные, кончики пальцев на его руке, там, где он слишком сильно давил на стол, побледнели.
— Я могу вам как-то помочь?
Он моргнул.
— Ох, — сказал он. — Простите. Господи, и вам еще пришлось выслушивать мои излияния.
— Это ничего, вы ни в чем не виноваты, то есть вы же комок нервов, сэр. При всем к вам уважении, вы как бомба, готовая взорваться, у вас в любой момент может сорвать крышку, у вас есть обязанности перед собой и другими. Сэр.
Теренс Бутчер покачнулся назад.
— О господи, извините меня, не надо было мне этого говорить. Никак не могу держать свой болтливый язык за зубами, не могу удержаться, я сама комок нервов, наверно, вам теперь придется меня уволить.
Он цокнул языком, медленно покачал головой и повернулся к окну. Внизу на улице шла процессия. Какая-то репетиция гей-парада, но музыки было не слышно из-за пуленепробиваемого стекла, да и на шоу это мало походило. Там было столько агентов безопасности, что скорее оно походило на процессию полицейских в сопровождении легкого эскорта гомосексуалистов. Теренс Бутчер посмотрел на все это и вздохнул.
— Не знаю, что с вами делать, — сказал он. — Я не могу вас уволить, потому что вы абсолютно правы. И не могу продвигать вас по службе, потому что, честно говоря, я бы удивился, если бы в полиции оказался кто-то менее квалифицированный, чем вы. И мы не можем делать вид, что ничего не происходит, потому что вы забираетесь ко мне в самую душу.
Теренс Бутчер отвернулся от окна.
— Я нанял вас заваривать чай, — сказал он. — Вот и все.
— Да, сэр, с этого момента я буду только заваривать чай. И помалкивать.
— Нет, — сказал он. — Не надо. Мне больше не с кем поговорить.
— А как же ваша жена, сэр?
— А что моя жена? — сказал он.
— Разве с ней вы не можете поговорить?
— Жена — это другое, — сказал он.
— Какое?
— Вот это самое. Разница в том, что я могу говорить с вами о ней, но не могу говорить с ней о вас.
— Зачем говорить обо мне? Обо мне особенно и нечего сказать.
— Нет, есть, — сказал он.
— О чем это вы?
— А как вы думаете, о чем я? — сказал он.
— По-моему, это значит, что вы слишком много думаете.
Теренс Бутчер сел на край стола и закурил «Мальборо». Выдул дым, и он поплыл к решетке кондиционера в потолке. Теренс Бутчер следил за исчезающим дымом.
— Послушайте, Теренс, сэр, я знаю, что вам нужно, у меня самой был муж, вы знаете. Вам надо отвлекаться. Давайте сегодня сходим выпить. Мы с вами. Напьемся в стельку. Пойдем не в полицейский паб, а куда-нибудь, где нас никто не знает, где можно напиться до чертиков.
Теренс Бутчер нахмурился.
— Нет, — сказал он. — Вы видели, какой я, когда пьяный.
— Ну да, и что? Ничего же не случилось.
Теренс улыбнулся и покачал головой.
— Тесса не одобрит.
— Да, сэр, но откуда Тесса узнает?
Он посмотрел на фотографию жены и детей. Смотрел очень долго, и когда поднял взгляд на меня, он казался старым, усталым и надоевшим самому себе.
Мы вышли из Скотленд-Ярда в восемь часов вечера. Мы поехали в заднем отделении фургона для ликвидации массовых беспорядков с решеткой на окнах и резиновым фартуком, чтобы под него нельзя было закинуть бутылки с бензином. У фургона была шумовая сирена и пушка со слезоточивым газом. Идеальный способ проехать через лондонские пробки, вряд ли, Усама, ты имел такое удовольствие. Мы с Теренсом Бутчером грохотали сзади, как запчасти. Мы ехали к таверне «На подступах» рядом с Виктория-парком. Вел фургон один из полицейских из автопарка, и он довез нас туда ровно за двадцать минут. Это, наверно, был рекорд. Еще очень помог сопровождающий полицейский на мотоцикле. Он ехал перед нами в узких кожаных брюках, и его здоровенный «БМВ» был раскрашен в желтые и фиолетовые квадраты. Он был похож на Дарта Вейдера[26] верхом на баттенбергском кексе.[27]