— Это обязательно?
Я не могла взглянуть на него, и мой голос звучал очень тихо.
— Мне нужно знать.
Теренс Бутчер кивнул. Потом он закурил вторую сигарету, сел в кровати и рассказал мне все очень медленно, четко и ясно, как будто его слова пропечатывались заглавными буквами. Когда он закончил, он даже не посмотрел на меня, просто лег и уснул, как, наверно, не спал с майского теракта, и на его лице было странное выражение, когда он спал, скорбное и спокойное, как у каменных памятников, которые стоят на кладбище.
Было пять утра, когда я ушла, еще затемно. У «Травелоджа» ждал курьер, как и говорили Петра и Джаспер. Я отдала ему Мистера Кролика с камерой, и курьер сел на свой мотоцикл, а я села на 23-й автобус. Сошла на Пикадилли-серкус и сняла комнату в гостинице «Золотая площадь». Я выбрала ее, потому что как-то видела, когда возила сына в Трокадеро, и подумала, что она выглядит очень симпатично. На самом деле это грязная дыра, Усама, но дешевая. Я просидела там четыре дня, дожидаясь воскресенья, и никто не знал, где я, даже Петра и Джаспер. Джаспер сказал, что так будет лучше всего.
Я оставалась в номере, ела чипсы и бутерброды и пила ржавую воду из-под крана. Странно было торчать там и ничего не делать. Зная, что больше никогда не смогу вернуться в Скотленд-Ярд. Я старалась спать как можно больше, чтобы мне не приходилось об этом думать. Каждый день я дремала на кровати и смотрела, как пламя лижет обои, и каждую ночь я лежала без сна, слушая, как туристы с рюкзаками смеются и кричат в коридоре. Рано утром, когда никого не было, я вылезала из номера и шла сквозь лужи холодной рвоты в туалет в конце коридора. Это были четыре одиноких дня, Усама, но мне было все равно, потому что скоро появился мой сын, и мы хорошо поговорили.
— Мама, — сказал он. — Где это мы?
— Мы в гостинице, малыш.
— А почему? — сказал он.
— Мы прячемся.
Сын широко раскрыл глаза.
— Почему? — сказал он.
— Потому что так безопаснее всего. Мама помогла Петре написать статью для газеты, где она работает. Эту статью напечатают в воскресенье. Когда она выйдет в газете, тем людям, которые обидели тебя и папу, будет очень плохо. Много людей захотят поговорить с твоей мамой.
— Значит, мы прячемся! — сказал он.
Я улыбнулась сыну. Было так приятно, что он со мной. Такой славный, с ярко-рыжими волосами и маленькими зубками. На нем не было ни царапинки. Я сказала, что он может съесть столько чипсов, сколько захочет, но он не хотел.
В воскресенье утром, очень рано, я выписалась из гостиницы и пошла на Пикадилли-серкус. У меня был дорожный чемодан на колесиках, который мне одолжила Петра. Я тянула его за собой, а на нем ехал мой мальчик. Он открыл рот и смотрел на огромные светящиеся рекламные щиты широко раскрытыми глазами, и на холодном утреннем воздухе изо рта у него шел пар. На бедняжке были только джинсы и «арсенальная» футболка.
— Тебе не холодно? Может, мама найдет тебе свитер?
Сын помотал головой. Он был слишком взволнован, чтобы мерзнуть, да и я тоже. Мы собирались купить экземпляр «Санди телеграф» в первом же газетном киоске, который попадется мне по пути. Я никак не могла дождаться, когда увижу нашу статью, напечатанную аршинными буквами на первой полосе под красивым готическим шрифтом названия газеты. Я так нервничала, что меня трясло, и в животе у меня поднялся ураган. Я все думала, какой они дадут заголовок. Я бы сделала так: поместила бы огромную фотографию того зловещего дымного столба над стадионом и всего два слова сверху: ОНИ ЗНАЛИ. Вот как бы я сделала, но откуда мне знать, как надо? Как я говорила, Усама, у нас в семье всегда читали «Сан».
Вокруг Пикадилли-серкус ходило еще несколько человек. Я смотрела им в лица, пытаясь разглядеть, слышали они уже новости или нет, но никто не выглядел так, как будто он что-то слышал. Мы прошли мимо нескольких девушек, которые, хихикая, возвращались домой из клуба. Потом была пара туристов, снимавших на видео большой рекламный знак «Кока-колы» и огромный плывший вверху шар с лицами мертвых игроков «Арсенала». Потом мы прошли мимо дорожного инспектора. У него, пожалуй, был такой вид, будто он знает, что происходит.
— Доброе утро. Вы уже слышали новости?
Инспектор уставился на меня.
— Что? — сказал он.
— Насчет майского теракта.
— А что случилось? — сказал он.
— Вы еще не видели газет?
— Нет, — сказал он. — А что там?