Герлин вздохнула. Дети так быстро выросли! Но она не отправит Ричарда сразу же в Париж, как его сводного брата. Даже если юноша мечтал об образовании при королевском дворе, Герлин хотела бы видеть его в близлежащей крепости в Вандомуа. А Изабелла…
Герлин заметила свою десятилетнюю дочь, которую она назвала в честь умершей еще молодой матери, за игрой в классики с дочерью кухарки. Однажды ей также придется покинуть родной дом. При этом Герлин охотно оставила бы ее в своей крепости и взяла бы других девочек, чтобы они играли вместе. Но это было невозможно, она не могла связать себя обязательствами. Как и прежде, здесь над ней также нависала тень Лауэнштайна.
В этот момент она увидела Флориса, который только что въехал в ворота крепости на крупном коне. Как и всегда, первым делом он поискал взглядом свою жену — поднял глаза на окно, не заметив ее во дворе крепости. Герлин помахала ему рукой. Она подождет его, чтобы вместе с ним прочесть письмо Дитмара.
Несколько минут спустя Флорис открыл дверь в их общие покои, захватив с собой кувшин с вином.
— Вот он, благороднейший напиток для утоления твоей жажды! — улыбаясь, произнес он и поцеловал ее.
Герлин ответила на поцелуй.
— Вести от Дитмара. Письмо, как обычно, адресовано нам обоим, — сказала она.
Дитмар любил и уважал своего приемного отца Флориса. Рыцарь растил мальчика как собственного сына, но, с другой стороны, считал, что очень важно беречь в нем память о его покойном отце. Флорис де Трилльон верно служил Дитриху из Лауэнштайна до самой его преждевременной смерти. На смертном одре граф вверил сына и супругу его заботам, вероятно, зная, что рыцарь был влюблен в Герлин.
— Так налей же нам вина, — улыбаясь, произнесла Герлин и сломала печать на письме, пока Флорис наполнял вином два серебряных бокала.
Он мог позволить себе такую роскошь. Леса и плодородные угодья Лоша приносили достаточный доход, чтобы выплачивать налоги королю и вести беззаботную жизнь.
«Любимая матушка, дорогой приемный отец,
как всегда, прошло уже немало времени с тех пор, как я в последний раз брался за перо, и надеюсь, что вы в который раз простите меня. Вы ведь знаете, мне нужно упражняться в боевом искусстве».
Три года назад Дитмар Орнемюнде был посвящен в рыцари при дворе короля Филиппа Августа и отличился во время турнира. Герлин переполняла гордость за сына, когда он сразу после посвящения в рыцари выбил троих противников из седла. Теперь он служил в гвардии короля и продолжал совершенствовать свои рыцарские умения с принцем Людовиком, который вместе с ним прошел обряд опоясывания мечом. Король берег кронпринца, в детстве отличавшегося слабым здоровьем. Однако теперь Людовик был старательным и умелым воином, которого отец, безусловно, поручал только лучшим учителям.
«Возможно, у вас возникнут подозрения, что едва ли это может занимать у меня весь день, и, кто знает, может быть, матушка снова опасается, что я слишком много внимания уделяю своей даме сердца».
Герлин улыбнулась. До этого момента Дитмар вел себя подобающим образом и выбрал в качестве дамы сердца не какую-нибудь девчушку, а придворную даму королевы, замужнюю женщину среднего возраста. Франсин де Марикур также с полной серьезностью относилась к своим обязанностям и покорно выслушивала бесконечные отчеты юного рыцаря о его до этого момента скорее незначительных героических поступках, совершенных под ее знаком. Она призывала его быть смиренным, честным и верным, что было ее долгом. Но внимательная Герлин все же заметила по ее глазам, что она симпатизирует красивому юному рыцарю, как и страсть наравне с почитанием во взгляде своего сына. Она старалась не слишком много думать об этом. Если опытная женщина действительно хотела познакомить юношу с наслаждением, какое дарит телесная любовь…
Хотя Герлин все еще видела своего сына очаровательным ребенком и у нее начинала кружиться голова, когда она представляла его в объятиях возлюбленной, на самом деле она считала, что тайная интрижка со сдержанной и опытной женщиной — лучшее, что могло с ним произойти. Только подумать, что могло бы случиться, если бы он влюбился в девушку своего возраста! Если бы его положение при французском дворе закрепилось, это нарушило бы все их планы.
«Однако спешу вас заверить, что в данный момент я почти не выпускаю меч и пику из рук, — в следующий визит тебе придется привезти мне второго коня, приемный отец, Гавейн сегодня устал уже к полудню!»
Флорис нахмурился. Гавейна, роскошного вороного жеребца, на самом деле было практически невозможно утомить.