Юная девушка также отошла от матери. Она пыталась завязать разговор с одной из благородных девиц — речь шла о монастыре, возможно, обе посещали там школу, — однако та сразу же отвернулась. Изящная светловолосая девушка готова была расплакаться. Мириам подошла к ней.
— Пойдемте, — приветливо произнесла она. — Вы ведь совсем ничего не ели. Давайте-ка возьмем себе немного жаркого и вина. Скажите, жареная голубиная грудка вам по вкусу?
Девушка покачала головой.
— Благодарю вас, благородная дама. Но у меня совсем нет аппетита. Здесь… Они все пристально разглядывают меня. Разве вы не замечаете, госпожа, что они все уставились на меня?
Мириам обернулась. Разумеется, девушку провожали восхищенные взгляды. Она, безусловно, была самой красивой из присутствующих дам, правда, на турнире было не много женщин. В Майнце высшее общество составляла родовая аристократия богатых торговцев. В окрестностях почти не было крепостей, большинство дворян, приглашенных на празднование в честь коронации, прибыли издалека. Лишь немногие взяли с собой жен и дочерей: резиденция епископа вряд ли была тем местом, где устраиваются браки. Однако красивая светловолосая девушка выделялась бы и в большой толпе благородных дам. Она затмила бы их всех, если бы не имела такой кислый вид.
Мириам ободряюще улыбнулась ей.
— Мужчины не могут на вас насмотреться, — отметила она. — Но к этому вы должны были уже привыкнуть. А вот женщины… Это обыкновенная зависть, просто не обращайте внимания.
— Но я ненавижу эти взгляды! — вырвалось у девчушки. — Одни смотрят на меня с похотью, а другие язвительно. Я… Я… Уж лучше я была бы противная, как мышь…
Мириам обняла ее за плечи.
— Малышка, на самом деле мыши завистливые, ведь на них никто не смотрит, потому что они невзрачны. А вас мы сейчас сделаем невидимой. Пойдемте, в конюшне стоит моя мулица. В седельной сумке мы найдем серую дорожную накидку. В моей стране существует обычай, по которому женщины полностью заматываются в покрывало, выходя на публику. Для разнообразия мне иногда нравится показывать свое лицо, но если вам хочется спрятаться, тогда саида Мариам и саида… Как вас зовут-то, дитя мое?
— София, — пробормотала девушка.
— …и саида София отправятся в обход турнирной арены, будут без стеснения разглядывать красивейших рыцарей и наедятся досыта в трактире.
Мириам решительно потянула Софию к выходу из ложи короля. Девушка смущенно улыбнулась — и самой Мириам показалось, что взошло солнце. На любого юного рыцаря эта улыбка должна была производить неизгладимое впечатление. К тому же София казалась такой нежной и благонравной! Ее отец, кем бы он ни был, должен был совершить серьезное преступление, чтобы перед его крепостью не стояла очередь сватов! Мириам обязательно нужно было разузнать, что произошло, и для того, чтобы в сомнительном случае звезды могли предупредить графа Тулузы. Хватит и того, что он отлучен от Церкви. Дружба с разбойником, или кем там был отец Софии, точно не пойдет ему на пользу.
София последовала за Мириам в конюшню. По дороге они взяли немного жареной курятины, которую среди всего прочего предлагали рыцарям и гостям турнира в одном из трактиров. Сотни петухов крутились на вертелах, было вдоволь разного мяса, свежего хлеба и каши — епископ и король на протяжении многих дней будут щедро потчевать свой народ. София скромно грызла куриное крылышко. Она действительно была голодна, хотя и отказывалась есть.
— Мы живем на ужасном постоялом дворе, — сообщила она, когда Мириам спросила ее, завтракала ли она и где. — Там кишмя кишат вши и клопы. Мне не хочется признаваться в этом, госпожа, но я недавно нашла в своем рукаве блоху!
Мириам рассмеялась.
— Ах, ну если это только одна, дитя мое… — За время путешествия с Мартинусом Магентиусом ей приходилось переживать и более страшные вещи.
Однако София содрогнулась.
— Там ужасно! Мне приходится делить постель с отцом и матерью — ну, правда, отец не пришел ночевать, он наверняка кутил с господином Раймундом. Но там вообще всего лишь одна комната для гостей. И рыцари…
Мириам могла себе это представить. София наверняка всю ночь пряталась под одеялом, забившись в угол своей ниши. Все это само по себе неслыханное дело для женщин благородного происхождения, что усилило нехорошее предчувствие Мириам. Епископ мог бы приютить эту семью, разместив ее пусть даже в самой скромной комнате. Но девушка и ее родители были изгоями.