После моих промахов девочки радостно взвизгивали и стали повторять нараспев, притопывая ногами:
– Хорошу! Хорошу! Хорошу!
Женщины снисходительно улыбались, и они были в душе довольны, что представитель сильного пола оказался не на высоте.
– Нет, не очень хорошо,- сказал я.- Даже очень плохо.
– Хорошу! Хорошу! – кричали девочки…
Я не буду ничего говорить о вкусовых качествах лангуста, потому что передать это словами невозможно. За ужином Хуареи подчеркнуто подавала мне самые большие и, видимо, самые вкусные куски с гарниром из нежных водорослей, похожих на вермишель.
На следующий день я предложил Тави и Ронго самим заняться охотой на раков. Братья смущенно заулыбались. Я понял, что это занятие считалось немужским делом.
У островитян строго определился круг занятий для каждого члена семьи. Наверное, у них были веские основания считать охоту на лангустов женским делом. Может быть, потому, что это не требовало больших усилий, а мужчинам отводились дела посерьезней. Хотя, по правде говоря, меня сильно смущало, что за маленькими детьми ухаживают главным образом мужчины и делают это с необыкновенной любовью и завидным уменьем. Вообще мои новые друзья очень хорошо относились к своим детям. Ни Сахоно, ни Хуареи ни разу не повысили голоса, разговаривая с сыновьями или поручая им какую- либо работу. То же самое я наблюдал и в других семьях. Жаль, что мне пришлось так мало пожить на атолле. Новые события уже подступали к синей лагуне, и мне, помимо воли, пришлось принять в них участие.
Первым злым вестником, нарушившим нашу счастливую жизнь, была тигровая акула. Появилась она в лагуне утром. Стояла очень тихая погода, на небе клубились облака. Я полез на кокосовую пальму за сладким соком из ее соцветий – этот приятный напиток заменял молоко для малышей, да и мы с удовольствием пили его. За ночь на дереве набиралась полная чашка нектара. Вылив сок в калибасовую бутылку, я хотел спускаться вниз, где меня ждал Ронго, как раздался пронзительный крик. Кричала женщина, стоя на берегу лагуны. Тотчас же ее крик подхватили все жители нашего маленького поселка. Скоро раздались удары в тазы и кастрюли.
С высоты я видел всю лагуну. По ее ровной синей поверхности плыли к берегу двое мальчишек. Один из них был Тави, а второй – семилетний сынишка наших соседей. Они заплыли на самую середину бухты, а теперь что есть силы рвались к берегу. Тави плавал лучше, но почему-то держался позади, хотя невдалеке поверхность лагуны чертил плавник акулы. Хищница или была сыта, или ее напугал плеск пловцов и шум, доносящийся с берега; она описала круг возле мальчиков и, начав второй, стала приближаться к ним.
Ребята плыли кролем, сильно вспенивая ногами воду. Им на помощь шел под парусом катамаран. Успеет ли?
Застыв от ужаса, я следил за трехметровой акулой; с высоты мне было видно, как она летела, именно летела, рассекая зловещим плавником поверхность бухты. Хищница явно готовилась к нападению. Она прошла в нескольких метрах от ног Тави, на повороте блеснуло ее светлое брюхо. Отойдя метров на двадцать, она развернулась и ринулась в новую атаку, но в это время катамаран достиг пловцов и сильные руки выхватили мальчишек из воды. И вовремя: акула прошла под катамараном. Опоздай спасители на несколько секунд – и было бы поздно.
Когда я спустился на землю, мужчины стояли на берегу и что-то обсуждали, кивая на лагуну. Акула курсировала взад-вперед против хижины, видно учуяв запахи пищи. Мальчишки и девчонки швыряли в нее обломками кораллов.
Ко мне подбежал возбужденный Тави и стал, волнуясь, говорить и показывать знаками то на акулу, то на взрослых, в довершение он изобразил пальцем крючок и, прищелкнув языком, сунул этот крючок себе в рот. Было ясно, что намечалась охота на тигровую акулу. Только мне не верилось, что такую рыбину можно поймать на крючок. Да и где взять такой крюк и леску, чтобы вытащить акулу длиной в три метра? И тут я вспомнил о деде Игнате. До войны мы вместе с Сеней Лягиным и Петей Козловым частенько бывали у него на пасеке. Дед был маленький, розовощекий, носил соломенную шляпу и очень белые холщовые штаны и такую же рубаху. Он смеялся тоненьким голоском и все подмигивал, выбирая пчел из бороды и выпуская их на волю. Пчелы его не кусали. Он угощал нас медом и рассказывал удивительные истории.
«Вот вы все поди вьюнов промышляете? – спросил он, с удовольствием наблюдая, как мы уписываем деревянными ложками мед, налитый в большую миску.- Вьюн разве рыба! Да какой теперь вьюн? Мелюзга. А вот, помню, прежде ловилась рыбка, да какая! – Он закрыл глаза и покачал головой.- О! На этом столе не поместится!