Тави и Ронго стояли, полураскрыв рты. В их глазах застыл ужас. Сахоно дышал так, будто только что спасся от барракуды. Жена его сидела на корточках, закрыв лицо руками.
Ветер раскачивал повешенного.
По свистку боцмана матросы расходились по кубрикам. Ласковый Питер крикнул мне, остановившись у фальшборта:
– Эй, мой мальчик! Видел, как пляшут на рее?..
Надо было бежать с этого острова куда угодно, как угодно.
Я схватил Сахоно за руку и стал упрашивать его, умолять сделать это немедленно. Как ни странно, Сахоно понял мою странную смесь слов, скорее догадался, что мне тоже грозит смерть от этих людей, если я останусь здесь, и стал говорить что-то успокаивающее, похлопывая меня по ладони руки.
Я подбежал к лодке, но Сахоно осторожно взял меня за плечи и показал глазами на небо и море. Я понял, что выйти из лагуны сейчас нельзя. Лодку разобьет в щепки в полосе прибоя или перевернет вдали от острова. Небо приобрело сизый цвет, над горизонтом нависло тяжелое, серое облако. И океан изменил свой привычный цвет, стал серо-зеленым и, несмотря на слабый ветер, бросал на барьерный риф чудовищные волны.
Ветер потянул сильней, зашуршали кроны пальм. Ветер стал порывистым, сильным. Затем стих совсем.
Сахоно покачал головой и вздохнул, давая понять, что все идет так, как он и предполагал, и словно в подтверждение на нас обрушился ветер такой силы, что туча песка закрыла и «Лолиту», и всю лагуну. Нашу хижину подняло, словно рукой, и растрепало в воздухе. Пальмовые листья, бамбуковые палки от нашего жилища улетели далеко в лагуну.
В высоте парила чья-то циновка. Сахоно бросился к лодке.
Разговоры о погоде, приход «Лолиты», а затем казнь У Сина отвлекли главу семейства от насущных дел. Теперь он наверстывал упущенное время.
Напрягая все силы, мы вытащили до половины лодку на берег, привязали ее концом к ближайшей пальме.
Ветер снова внезапно стих, и я, несмотря на протесты хозяина, стал перетаскивать его мешки с копрой под защиту коралловой глыбы. Мне помогали Тави и Ронго. Когда мы перетащили все мешки, Сахоно иронически улыбнулся. Нашу работу он считал попросту ненужной, видно рассуждая, что если мешки снесет в лагуну, то копра ведь не утонет, и утром ее можно спокойно выловить, к тому же мешки с метками.
Мы очень удобно устроились за глыбой. Я удивился беззаботности своих хозяев. Сахоно уже улыбался, рассказывая что-то смешное, а жена и сыновья покатывались со смеху. Затем все их внимание перешло ко мне. Я понял, что они успокаивают меня, говорят, что такого человека, как Ласковый Питер, мне бояться не следует, а наказан, наверное, очень плохой человек. В конце концов улыбнулся и я, чем вызвал общий взрыв восторга.
Затишье скоро кончилось. Предупредив о себе два раза, ураган принялся за дело всерьез. Он с ревом и свистом кидался на наш крохотный островок. Орехи, как пушечные ядра, проносились над нами и падали в побелевшую от пены лагуну. «Лолита» приплясывала на мелкой волне, металась из стороны в сторону, сдерживаемая двумя якорями.
Я смотрел на шхуну и желал ей всяческого зла. Как мне хотелось, чтобы не выдержали цепи и ее бы вынесло в океан, как мой плот, только разбило бы на рифах.
Словно в ответ на мои мысли из выхлопной трубы на корме шхуны показался дымок, заработали дизели, помогая пиратскому кораблю увереннее держаться против ветра.
Огибая глыбу, в лагуну полилась вода. Как же была велика волна, если она перекатилась через рифы, и у нее еще хватило силы захлестнуть остров!
Скоро полил тропический ливень такой силы, что водяные струи закрыли все вокруг, превратив день в кромешную ночь.
Буря продолжалась часа четыре. Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Улеглись волны в лагуне, на ее свинцово-серой поверхности плавали кокосовые орехи, немудреный скарб полинезийцев и множество белых кусочков копры: кто-то из земляков Сахоно понадеялся на авось и не спрятал урожай от ветра.