Действительно, слушая его пьяную речь, я не находил себе места и потихоньку пятился к дверям, прижимая к груди пустой поднос. Каждый толчок волны, крен воспринимались мной, как начало взрыва. «Вот так,- думал я,- толкнет, накренится, а потом как трахнет!»
Единственное, что почему-то задело меня в те напряженные минуты, была сумма, в которую оценили меня игроки. Уж очень она показалась мне обидно мизерной.
Симада-сан со знанием дела работал бамбуковыми палочками, причмокивая от удовольствия, слушал, улыбался и косился на меня.
Как мне хотелось в эту минуту крикнуть им в лицо, что скоро их пиратское судно взлетит на воздух! И в лучшем случае, они будут барахтаться среди акул и топить друг друга, вырывая из рук обломок деревянной обшивки или пробковый буй. Почему-то мне все время думалось, что мы с Жаком находимся куда в лучшем положении, зная, что «Лолита» неминуемо погибнет.
Наконец, выскочив из каюты, я побежал на камбуз, ища глазами Жака. Матросы обедали, рассевшись на палубе. Жак сидел на корточках у стены камбуза и ел в одиночестве из большой пиалы. Мне не терпелось поделиться с ним всем увиденным и услышанным за последние полтора часа.
Он сказал, широко улыбаясь:
– Говори очень тихо и очень весело. Здесь любят, когда люди веселы.
И мы стали беседовать «очень тихо и весело», так что со стороны, наверное, казалось, что мы говорим о смешных пустяках.
– Так долго находиться там нельзя,- сказал Жак и очень естественно засмеялся.
Я стал ему торопливо рассказывать, тоже пытаясь выглядеть как можно веселее, объясняя, почему задержался у капитана.- Жак, нагнувшись над чашкой, сказал:
– Пятьсот долларов! Не каждый оценивается так высоко. Здесь люди дешевы. И на самом деле, они не стоят дороже. Здесь много дорогих вещей, созданных настоящими людьми. Как мне жалко, что погибнет так много ценностей. Здесь много золота, денег. Какой красивый корабль! Сколько мог принести добра людям. Можно на нем ловить рыбу, изучать океан…
Я перебил его и стал рассказывать о коке. Жак согласился, что его следует предупредить, но так, чтобы он не догадался, что мы подложили мину, и в час опасности держаться всем троим вместе.
Я решил не откладывать этого дела и вошел на камбуз. Ван Фу отвел меня к иллюминатору и спросил, косясь на двери:
– Тебе думай, этот Жак хороший люди?
– Очень хороший. Он не пират, не хунхуз.
– Я тоже так подумай. Его боцман обижай и эта облизьянка, шимпанзе. Только я не понимай, почему Жак суда попади? Тебе не знай?
– Нет, не знаю.
– Ну, хорошо. Потом все будет понятно. Ты что хотел мне рассказать? Я по глазам вижу.
– Видишь ли, Ваня,- начал я, стараясь как можно осторожней предупредить его об опасности.- Скоро,- я постучал по настилу,- скоро наша шхуна утонет.
– Это очень хорошо! Прямо прикрасно!
– Ты не боишься?
– Я?! – Он презрительно фыркнул.- Если можно, я сам дырка делай, пускай вода бежит.
– Дырка скоро будет,- пообещал я.- Большая дырка.
– Большая дырка – это хорошо.- В голосе его послышалась легкая неуверенность.
Я сжал ему руку.
– Когда будет тонуть, нам надо всем быть вместе. У тебя есть пояс?
– Зачем пояс?
– Чтобы не утонуть.
– Пробка пояс?
– Пробочный пояс или буй.
– Надо поискать.- Он стал пристально глядеть мне в лицо.
– Надо будет взять и вот это,- я снял со стены два ножа, похожие на самурайские мечи,- от акул отбиваться, и если хунхузы нападут.
Он усмехнулся, подмигнул, толкнул меня в плечо.
– Ты хочешь немножко испугнуть? Да?
– Нет, Ваня, дело серьезное. У тебя есть пистолет? Или лучше автомат? Тр-р-р,- я приставил поварешку к животу и повел ею по сторонам.