– Должен заметить, что нечестно скрывать знание языка от друга.
– Так же, как говорить гадости о друге, думая, что он не понимает, о чем идет речь. Тем более о хозяине дома, чьим гостеприимством друг пользуется…
Я не стал дожидаться конца ссоры, опрометью бросился вон из каюты.
Ночь мы с Жаком провели на баке, расстелив на палубе два матраса, набитые пробковой крошкой. В кубрике было душно, и почти все матросы вышли на палубу, так что на нас никто не обратил внимания. К счастью, рядом с нами разлегся негр, с трудом говоривший на пиратском жаргоне, так что нам с Жаком удалось излить друг перед другом душу. Жак пришел к выводу, что, видимо, он поставил на мину плохой запал и надо раздобыть другую мину. Если завтра его назначат на работу в первый трюм, где лежат боеприпасы, то он попытается стянуть еще одну мину. Мы оба пожалели, что на атолле не припрятали вторую мину.
– Я растерялся, когда заметил, что ты все видишь,- сказал Жак.- Трудно сразу довериться незнакомому человеку. Завтра я попытаюсь, ждать больше нельзя. Рулевой сказал, что мы должны встретить «Мельбурн» – австралийский транспорт. Надо не допустить встречу. Я, кажется, понял, как теперь надо устанавливать взрыватель.
– Как же мы ее поставим на ходу?
– Так же, как они поставили в джонку. Я брошу ее в водяную цистерну.
О ссоре в салоне он заметил:
– Подрались два шакала. Очень хорошо! Вражда в лагере врага всегда на пользу. Ты не огорчайся, что перешел опять в руки японца, скоро мы будем свободны. Даже если мы вместе с пиратами высадимся на остров или нас подберут, что мало вероятно, и доставят в один из портов, то мы убежим вдвоем. Но скорее всего, нам придется добираться вплавь, вокруг довольно много мелких островов…
Поведение кока его вначале насторожило, затем он сказал:
– Ван Фу хороший человек. Он не выдаст.
– А если?
– Прошло уже больше семи часов. Предатель так долго не раздумывает. Нам надо выспаться, скоро полночь, а завтра у нас должно быть много сил.
Пошла крупная зыбь. В темноте вспыхивали барашки на гребнях волн. Нос «Лолиты» высоко взлетал и гулко шлепался, подымая фонтаны брызг.- Ночь была жаркая и душная, только приятно освежал «душ». Я стал думать о стае акул, которые, наверное, и сейчас плывут возле борта. Неприятная штука – полететь за борт в кромешной тьме, вдали от земли. Жак думал о том же, потому что толкнул меня в бок и сунул в руку пакетик, на ощупь – из прорезиненной ткани.
– От акул, отпугивающее средство. Надо потянуть за тросик… Надень на шею.
Сон долго не приходил. Качка усилилась. Казалось, что низкое небо мечется над головой, стряхивая в океан звезды.
Скользкая палуба
Утром я принес завтрак в салон капитана. Ласковый Питер находился там. Мрачный, с отекшим лицом, в одних трусах, он сидел на ковре и раскладывал пасьянс. Он даже не поднял головы при моем появлении, а продолжал сосредоточенно раскладывать карты на черном ковре с красным узором. Капитан Симада стоял, заложив руки за спину, и глядел в большой открытый иллюминатор. Играла музыка. Она лилась из резного ящика, стоявшего возле буфета. У меня защипало в глазах: какой-то, наверное знаменитый, пианист исполнял любимый папин этюд Рахманинова.
Симада повернулся ко мне, спросил:
– Ты любишь музыку?
– Да.
– Очень любишь?
– Очень.
– Постой. Не надо спешить.- Он смотрел на меня почти добрыми глазами.- Тебе нравится у нас?
– Ничего…
– Вижу, не нравится. Напрасно. Человек твоего склада должен любить войну. Только война возвышает человека над жалким миром посредственностей. Ты еще полюбишь «Лолиту» и нас – рыцарей моря.
– Вас называют также пиратами,- выпалил я и испугался своей ненужной резкости. Чего я этим мог добиться? Ареста? Меня могли посадить в карцер на корме или бросить в канатный ящик и забыть там. Когда отдадут якорь, меня разорвет цепью на куски. Таких ужасов я наслышался на «Орионе».
Симада долго молчал, прихлебывая кофе, затем спросил все еще сидевшего на полу Ласкового Питера:
– Ваш воспитанник действительно смелый мальчик или глупец?
– Вышло, черт возьми. Пасьянс «Адольф Гитлер». Вы только посмотрите, Симада-сан.
– Поздравляю. Теперь, надеюсь, судьба повернется к вам лицом.
– О да! – Сияющий Ласковый Питер осторожно перешагнул через разложенные карты и сел за стол.- Вы что-то говорили о моем воспитаннике, дьявол бы его взял к себе юнгой. Что еще выкинуло это славянское дитя? – спросил он, набрасываясь на рыбу, зажаренную в яйцах.