Жак укладывал доски одним концом на мачту, другим на рею и прикручивал манильским тросом. Работал он удивительно ловко и споро. Когда он соорудил площадку, Ван Фу стал бросать на нее матрасы, спасательные пояса, весла, шесты, брезент, ящики, банки и коробки с продуктами, автоматы, патроны. Неожиданно Ван Фу исчез и долго не показывался. Я поднялся на палубу и увидел, что он тащит волоком Розового Ганса.
– Моя Чена искала. Чен, наверное, пропади. Смотрю, эта собака живая. Что будем делать, куда иво девать? – В голосе Ван Фу звучали виноватые нотки.
Я предложил оставить его на тонущем корабле. Не знаю, откуда у меня появилась такая жестокость, вероятно, жизнь на «Орионе», а затем на «Лолите» не прошла для меня даром.
Жак сказал:
– Хотя он бы нас не взял, все равно мы должны оставаться людьми при всех случаях жизни.
Ван Фу, видимо, согласился с таким решением, хотя не выразил никакого сочувствия краснорожему пирату. Он даже подчеркнул, что не он, а мы с Жаком решили взять с собой раненого негодяя, сказав:
– Я так и знала, что вы ему не дадите пропадать. Вот,- Ван Фу поднял палец,- хороший люди пропади, худой – живи, почему так?..
С большим трудом нам удалось спустить на плот Розового Ганса. Как только он очутился на пробковых матрасах, то сразу сел и спросил голосом умирающего :
– Что случилось, где я? Бедная «Лолита»,- и упал, закрыв глаза.
По дальнейшему поведению Розового Ганса можно было сделать вывод, что он ловко провел далеко не простодушного Ван Фу, притворившись тяжело раненным. Видимо, его просто кто-то трахнул по голове, и он уже пришел в себя, когда в кают-компанию зашел кок. Со звериной хитростью он разыграл сцену беспомощного, брошенного всеми на смерть человека. И поймал на эту удочку сердобольного китайца, оплакивавшего сиамского кота.
Будь Розовый Ганс на ногах, вряд ли мы его сняли бы с гибнущего корабля. Хотя здесь и мало логики, но так, наверное, и случилось бы.
В чреве корабля что-то треснуло. Мы отрубили ванты, связывающие корабль с нашим плотом, и стали отталкиваться от борта веслами и шестом. Грузный плот еле двигался, к счастью, помог ветер, и мы отошли на безопасное расстояние, когда нос «Лолиты» скрылся под водой и стали медленно уходить в глубину две оставшиеся мачты.
На гибель судна было так же тяжело смотреть, как на кончину живого существа.
Чуть посвистывал пассат, еще больше подчеркивая траурную тишину, стоящую над океаном.
Неожиданно все мы вздрогнули от хриплого крика: кто-то остался на корабле и взывал о помощи.
Ван Фу ахнул, протянул руку к тонущему кораблю и сказал со слезами в голосе:
– Посмотри там Чен сидит! Сичас иво пропади! Как иво спасати?
По кончику бизань-мачты поднимался сиамский кот и орал так, будто исполнял свою предсмертную песню.
– Он нас просит спасать, как будем делать? – простонал Ван Фу и, не дожидаясь ответа, закричал коту: -Зачем плакать, сейчас будемо спасати! Чен пропади нету! – и перевел эту ободряющую фразу на китайский язык.
Кота чуть было не затянуло в воронку, он скрылся совсем под водой, но вдруг вынырнул и под наши ободряющие крики поплыл к нам. Как мы боялись, что его проглотит акула! Одна из них заметила легкую добычу слишком поздно. Мокрого кота Ван Фу уже прижал к груди, когда она пронеслась мимо плота, и Жак пустил в нее автоматную очередь.
Гладя кота, кок стал пояснять мне поведение своего любимца:
– Чен шибка боялся. Кругом кричи, бах-бах! Изо не любит, когда война. Чен ночью крыса лови, днем спати на мачте. Там, где парус. Какой кошачий люди, так совсем можно голова потерять.- Он обратился к дрожащему коту: – Тебе всегда надо посмотри кругом, как дела. Все время спать – худо дело!
Думаю, что с этого памятного дня вера Ван Фу в переселение душ сильно поубавилась, кот оказался не на высоте и как предсказатель, зато у кока не было существа дороже, чем этот забавный зверек.
Еще несколько часов ушло у нас на доводку нашего суденышка. Чтобы плот был более мореходным, Жак предложил обрубить концы мачт, утяжелявшие его. Мы это и сделали, а обрубки подвели под плот и надежно закрепили. Теперь нам был не страшен свежий ветер или даже небольшой шторм, а главное, можно было поставить парус. Что-то похожее на мачту мы соорудили из весел и шестов, а парус из брезента. Я вспомнил свое первое плавание на плоту. Насколько тогда мне было тяжелей одному!
Все время, пока мы возились с плотом, Розовый Ганс лежал, притворившись спящим. Лучшего он ничего не мог придумать, потому что страсти у нас еще были накалены, и начни он вмешиваться в наши дела, ему бы не поздоровилось. А так он нас полностью обезоружил. Вскоре он и на самом деле захрапел, да так, что сиамский кот, сидя на плече у Ван Фу, вздрагивал и посматривал недобрым взглядом на спящего пирата.