– Если мы хотели тебя утопить, тогда зачем спасли?
– Мне это тоже приходило в голову. Да я подумал, может, в вас пробудилось раскаяние, совесть. Ведь сбросить сонного в воду – это не шутка.
– А взорвать джонку с людьми? – спросил я.
– Так в ней были одни китайцы,- простодушно ответил Розовый Ганс.- Так вы не бросали меня? Тогда это дело проклятой луны.- Он погрозил полной луне своим кулачищем.- Двадцать лет, как не трогала меня, и вот снова вспомнила, нашла время. Спасибо жилету. Теперь мне ночью нельзя спать. Или на пальму залезу и грохнусь с нее, или вот так, как сейчас…
– Огонь! Огонь, прямо по носу! – тихо, взволнованно сказал Жак, прервав словоизвержения Розового Ганса.
Милях в двух от нас из воды поднималось пламя, узкое, высокое пламя костра.
– Там земля, люди! Это полинезийцы справляют какой-то свой праздник,- сказал я.
– Огонь хорошо…- каким-то неопределенным тоном сказал Ван Фу.
Мокрый Розовый Ганс отряхнулся, как собака, и злорадно буркнул:
– Дикари здесь не жгут таких костров.
– Он прав,- подтвердил Жак.
Остров двадцати пальм
Сомнений не было, мы подходили к острову. Костер вырос, различались стволы пальм и фигурки людей на фоне огня, доносились голоса.
Течение отклонялось вправо, видимо встретив барьерный риф, и наш плот стал отдаляться от костра, огибая остров с запада.
Жак распределил между нами оружие. До этого автоматы, завернутые в брезент, он держал возле себя, и у нас с ним были только пистолеты. Ван Фу он поручил патроны, Розовому Гансу брезентовый мешок с продуктами, на нашу долю остались автоматы.
Плот остановился, прижатый к рифу, выступающему из воды.
Мы «срубили» ненужный теперь такелаж и взялись за весла и шесты. Над рифом стояло не больше метра воды, и мы вначале легко погнали плот к берегу острова. Коралловый песок искрился на нем, как наш русский снег, но было жарко и душно. Иногда плот садился на камень, и всем приходилось слезать в воду. Розовый Ганс ворчал и спускался последним.
На берег мы высадились необыкновенно удачно. Будь в эту ночь нормальный прибой и ветер, плот наверняка разбило бы о риф. Разгрузив плот, мы стали совещаться и решили, что одному из нас следует отправиться на разведку. Розовый Ганс вызвался первым, но его кандидатура была единогласно отклонена. Меня ждала такая же участь.
– Пойду я! – сказал Жак.
Но тут мы с Ван Фу воспротивились. Если возле костра находились пираты, то ни мне, ни Жаку нельзя было и близко подходить к костру, тем более, что остров был голый. Тогда Ван Фу сказал с видимой неохотой:
– Наверно, я надо ходить. Мине кок. Воевать я не воевал. Скажу – спасался сам. Потом назад ходи. Я сичаса.- Он стал искать кота. Как только Ван Фу ступил на сушу, Чен спрыгнул с его плеча и скрылся. Ван Фу позвал его, смешно причмокивая губами, и верный Чен скоро появился с крысой в зубах. Ван Фу что-то добродушно сказал ему по-китайски, отнял крысу и забросил ее в лагуну. Жак отвел Ван Фу в сторонку и долго шептался с ним. Затем, поручив Чена мне, Ван Фу тяжелым шагом уставшего человека пошел к догорающему костру. Немного погодя Жак сказал мне:
– Ты оставайся и карауль Ганса, а я стану на пост вон в тех кустах. Предосторожность необходима в наших условиях.
Когда Жак ушел, Розовый Ганс сказал, подходя ко мне:
– Зря вы послали китайца. Они не отпустят его. И вот-вот сюда нагрянут. Плохи ваши дела. Судя по шуму и песням, они кого-то встретили из своих. Наверное, спиртное раздобыли. Эх, пропустить бы стаканчик! Ха-ха!.. Ну что ты все наставляешь на меня автомат?
– Буду стрелять, если сделаешь еще полшага ко мне.
– Верю,- сказал он со вздохом.- После всего, что произошло на «Лолите» – бедный корабль! – всему поверю. Два сопляка, один русский, другой черный, взорвали судно и заставили бежать команду. Что-то неладное творится на свете, если такое возможно.
Я заставил его замолчать и сесть на песок подальше от вещей. Он безропотно повиновался и стал сосредоточенно ковырять болячки на лице.
Чен никак не хотел сидеть у меня на руках, его манили шорохи, запах земли, крысы, которых здесь было, наверное, хоть отбавляй. Кажется, они уже добрались до наших вещей. Получив изрядное количество царапин, я выпустил Чена и заметил, что Розовый Ганс как будто отодвинулся от меня на несколько метров. Меня стало клонить в сон, да так, что я стал засыпать на ходу. Ноги подкашивались, автомат вываливался из рук и мотался на шее. Это длилось какую-то секунду, другую, после этого сон чуточку отступил, чтобы, выждав немного, снова отуманить голову. Я стал ходить по песку у воды. Затем, после очередного приступа, решил намочить голову водой. Перед тем как нагнуться к воде, я видел Розового Ганса, а когда поднялся, то его уже не было.