— Алеша!..
Алешка лежит и слышит, будто в полусне, как сшибаются струи на стремнине, как журчит вода. А сквозь шум воды прорывается режущий слух мужской голос:
— Ну, как наш герой себя чувствует?
Ему отвечает тихий, вкрадчивый, по-видимому, женский:
— Кризис миновал. Недельку еще полежит — воспаление легких…
Алешка почувствовал, как кто-то взял его руку и двумя пальцами нащупал пульс. Установилась тишина. Только где-то рядом тикают часы. Может, он на «том свете»? Может, правда, есть «тот свет»? Алешка пытается открыть глаза, но никак не может. Все же он ощущает, что над ним светит электрическая лампочка. Снова силится открыть глаза.
Все бы ничего, но вот только колет в боку и под ключицей. Шевельнуться больно. Да еще голова стынет. Наверное, ветер студит? Откуда этот ветер? Потом Алешку опять бросает в жар. Он открывает глаза. Над ним склонилась женщина в шуршащем халате:
— Ну-с, молодой человек, как себя чувствуем?
— Хо-хо, — силится сказать Алешка и наконец произносит: — Хорошо.
К кровати подходит мужчина с накинутым на плечи халатом. Его где-то он уже видел. Вспоминает — это же отец Расула. Из-за его спины выглянул и сам Расул. Он метнул взгляд на Алешку и тут же опустил ресницы, смутился.
— Молодец, — заговорил отец Расула. — Мы тебя к награде представили. Ты же герой, такой мешок поймал…
«О каком мешке говорит командир, — гадает Алешка. Это же был термос». Потом решился спросить:
— Я же термос, а не мешок ловил…
— Красная головка не термос, а автоматическая рация, передающая сигналы. А внизу был свинцовый мешок, обложенный надувными камерами, чтобы не затонул и не застрял в камнях…
— А в мешке что было?
— Трава, земля, растительность. По ним иностранная разведка хотела кое-что важное узнать…
Алешка слушал, а сам глазами искал Расула. Он почему-то прятался за отцовской спиной. Командир встал, потрепал Алешку за вихор и ласково произнес:
— Ну, герой, выздоравливай. Поправишься — в Артек поедешь.
ФАКЕЛ
Прикрывая варежкой лицо от режущего морозного ветра, Калмагамбет устало брел по проторенной лыжне. Впереди, сгорбившись, тяжело передвигая лыжи, шел Сергей Сергеевич, его школьный учитель биологии. На его плече дулом вниз свисало ружье, а на боку болтался убитый с час назад заяц-русак. Где-то впереди слышался заливчатый лай Каштанки, гнавшей лису. Пора возвращаться домой, уже темнело. Но охотничий азарт брал верх. Они двигались по лисьему следу, заметаемому поземкой.
Калмагамбет устал. Рубашка давно прилипала к телу, хотелось распахнуть пальто и выстудиться. Чтобы получить передышку, Калмагамбет крикнул учителю:
— А не убежит Каштанка за границу?
— Пограничники ее не пропустят, потребуют пропуск, а то и визу, — отшутился Сергей Сергеевич. Он обернулся и, словно угадывая настроение Калмагамбета, спросил: — Устал?
— Да я еще с километр пройду, — упавшим голосом уверял Калмагамбет, хотя и мало верил в сказанное.
Учитель, не говоря ни слова, повернул лыжи к одиноко стоявшей кошаре:
— Сейчас согреемся…
Ворота кошары были забиты гвоздями. Сергей Сергеевич рванул ворота, и они со скрипом открылись. Кошара была набита сеном. Откуда ни возьмись, первой вскочила в нее Каштанка. За ней шагнул Калмагамбет прямо с висевшими на рукавицах лыжными палками. Не было никаких сил снять их. Учитель прикрыл дверь, чтобы не дуло, сел на пахучее сено и стал выкладывать еду. Кусок мяса бросил Каштанке, а бутерброд протянул Калмагамбету.
В кошаре было тихо. Пока ели, вроде бы и холода не замечали, кончили — и как-то сразу стало зябко.
Сергей Сергеевич предложил сыграть в «Кого любишь?». Он проворно схватил Калмагамбета и закидал сеном и еще сверху навалился на него.
— А ну, говори, кого любишь?
— Маму…
— Маму и так любить должен, а ну, отвечай…