Учится она в средней школе имени Аркадия Гайдара. Девочку, как и других ее сверстниц, за примерное поведение и отличную учебу уважают учителя и ученики.
С тех пор как помнит себя Улбосын, в ее памяти хранятся интересные сказки, были, предания, которые она узнала от учителей и от своей матери.
— Мне кажется, — говорит девочка, — я со сказками вместе и родилась. Да и не только с ними. Вот, к примеру, с самых малых лет помню рассказ о смелом коммунисте земляке Магазе Масанчи. Он в далекие годы боролся с кулаками и другими врагами Советской власти. Дружил с писателем Дмитрием Фурмановым, был в Москве, где встречался с Владимиром Ильичей Лениным.
Во время летних каникул она с другими девочками побывала в горах, собирала ягоды.
— До чего, друзья, было там интересно, — рассказывала Улбосын одноклассникам о своих путешествиях. — Пробирались по заветным тропкам, переходили вброд бурлящие речушки, продирались через заросли шиповника, облепихи, барбариса. В горах встречались дикие животные и птицы: архары, зайцы, фазаны, горные индейки.
Много летних дней работала Улбосын и на колхозной птицеферме.
— Взрослые хлеб убирали, — говорит она, — а мы за птицами присматривали — поили, кормили их.
И еще в одном потрудилась девочка — в сборе металлолома.
— На целый трактор насобирали с подружками, — рассказывает она.
Об этом, конечно, в песне, если она будет сложена, упоминать не обязательно. А вот о том, о чем будет сказано ниже, стоит написать хорошие строчки, такие, чтоб песня получилась душевной, прославляющей патриотический поступок советской девочки.
Домик, в котором живут родные Улбосын, утопает в буйной зелени на окраине поселка. Домик этот чем-то напоминает украинскую хату — белую, в саду, рядом с которым цветут, улыбаясь, головастые подсолнухи. Тут же, задумавшись, склонились сизые вербы, от легкого ветра колышутся серебристые тополя, чуть шевелятся круглые, как блюдца, листья на развесистых кленах. Правее от дома — кусты винограда, яблони. За ними по узкой, заросшей вьюнком тропинке спуск к реке, которая часто меняет свой характер. Летом она течет спокойно, степенно, будто дремлет. А ранней весной ее словно подменили: буйная, озорная, с яростью подмывает берега. А за рекой уже чужая сторона.
Улбосын не помнит, кто первый ей сказал, чтобы она всякий раз, когда бывает на своем огороде, посматривала туда, на противоположный берег.
— У нас в семье все так делают, — говорит она, — и отец, и мать, и сестричка Кызжибек. Ведь границу всем стеречь надо.
Да, в этом пограничном поселке жители всегда начеку. Многие из них не раз помогали солдатам заставы в их нелегкой службе. Бывало, помогали и вражий след разгадывать, и на заставу незнакомцев приводили. А вот совсем недавно случилось такое. Хотелось бы, чтобы и о нем были написаны строфы в новую песню.
Стоял погожий, переполненный запахами скошенного хлеба день. Высоко в поднебесье кружились ласточки. По улицам поселка, надсадно урча, шли груженные свежей пшеницей и полосатыми арбузами автомашины, в кузнице звенел металл, откуда-то с поля долетала песня. Улбосын в такую пору на огороде собирала в корзину помидоры, упругие, сочные, красные. Она тихонько, про себя, напевала «Пусть всегда будет солнце» и раз от разу поглядывала на берег, на мигающую бликами речку, на чужой край.
И тут она приметила на той стороне мелькнувшую среди кустов согнутую фигуру человека. «Почему он прячется?» — спросила себя Улбосын, и учащеннее забилось ее сердечко, застучало в висках. Зайдя под крону дерева, она продолжала наблюдать за незнакомцем.
Он, видимо, опасаясь, как бы его не заметили, присел, потом, озираясь, быстро пробежал к берегу. Перейдя вброд речку, он тут же бросился к огородам и скрылся в подсолнухах.
Девочка сообразила: нарушитель границы. Она в это время не слышала ни звуков в селе, ни крика ласточек. Она только улавливала частые удары собственного сердца.
— Мамочка! — чуть погодя, подала голос Улбосын, угадав в саду шаги матери. — Там мужчина прячется, перебежал…
Старенькая Татыбала, мать девочки, заторопившись, выронила из рук туесок с виноградом, скрылась за сараем.
— Ох, горе ты мое горькое! — потом позвала мужа: — Мукаш, а Мукаш! Ой, как же это?!
— Что случилось? Кричишь не своим голосом.
— Спеши на заставу, чужой объявился.
— Эх, черт его взял бы, — только и послышалось.
Со скрипом распахнулась калитка, шарахнулись в сторону перепуганные куры. Напрямик, через изгороди и арыки устремился к заставе Мукаш Сандыбаев. Спешил к пограничникам он не впервые. Почти в такую же пору лет пять тому назад Мукаш на повозке ездил за песком к старому карьеру. Дорога к нему извивалась между холмиками, была покрыта тонким слоем пыли, обрызганной накануне теплым дождиком. Следы от колес оставались отчетливыми, резкими, как две ленты, между которыми крупным пунктиром виднелись отпечатки копыт вороного.