— Свою оранжерею иметь надо, — вступил в беседу еще кто-то. — Мы для вас цветник разобьем, сад вырастим, только приезжайте.
Вера — девушка общительная, в карман за словом не полезет. На шутку отвечает шуткой.
— Согласна, — говорит она. — Если сад будет, приеду.
На самом же деле приезжать она не собиралась. И это Алексей знал. После отъезда Веры он как-то сразу сник, сдал. На людях старался быть веселым, делал вид, что размолвка с невестой его не особенно огорчает. Но это ему плохо удавалось. Выдавали глаза, в которых была тоска.
У командира и голова должна быть ясной и настрой души хорошим. Иначе все пойдет вразнобой. Так оно и случилось. Алексей, занятый своими невеселыми мыслями, отошел от дел. Я же тогда еще не оперился и помочь своему начальнику, оказавшемуся в беде, не мог.
В эту грустную для нас пору и нагрянул к нам Иван Петрович Насонов, получивший назначение в наш отряд.
Обошел он заставу, облазил все углы и остался недоволен.
— Живете, — сказал он, — как кроты. Уныло, тоскливо. Пора корни в землю пускать. Нельзя временщиками жить. Сад надо закладывать, вот что! Вода есть, сам видел: в ущелье ручеек из-под камней бьет, можно к заставе арык провести. Водоем сделать, чтобы от зимы вода к лету сохранялась. Выходит, дело за вами. Скоро снова приеду и тогда в деталях обсудим. К осени надо саженцы доставать…
И Насонов потом приезжал не раз. Был тогда на заставе солдат Пчелкин с редким именем — Харитон. Родом Харитон с Тамбовщины. Его село — названия сейчас не помню — на всю область славится садами. И, по рассказам Харитона, сады там роскошные, тянутся на многие километры. Так вот, с этим Харитоном Иван Петрович и возглавил работы. Они облюбовали участок, разбили на квадраты, определили, где что посадить, достали садовый инвентарь, закупили саженцы. Посадками занимались все солдаты, но опять-таки при консультации Харитона и Ивана Петровича.
Я тогда не мог понять, о ком думал Иван Петрович, затевая всю эту историю с садом. О Вере и Алексее? Он знал об их размолвке и, конечно, пытался помочь. Или думал он о Харитоне Пчелкине и других солдатах заставы? Теперь для меня ясно, он думал и о тех и о других.
Вы бы видели, как по-детски счастливы были солдаты, когда весной молодые яблони, абрикосы, груши дали первые зеленые побеги! Больше всего ребят обрадовало то, что однажды весной в саду появился соловей. Понимаете, в этих местах такая райская птица! Теперь каждую весну появляется и поет — заслушаешься!
Понимаете, этот сад как бы привязал солдат к заставе. Любят они ее. Пять-шесть лет прошло, как уехали многие, а до сих пор письма шлют, интересуются, как сад, как яблони. Обратите внимание: на каждом дереве бирка. На ней написана фамилия солдата, который дал этому дереву жизнь. Кто у нас служит? Курские, тамбовские ребята, есть с Украины, из Белоруссии. Везде сады — ну и у нас сад. Может, похуже, чем на Тамбовщине, но сад. С ним и служба идет радостней!
Виноградов умолк.
— Ну, а Вера и Алексей, что с ними? — не вытерпел я.
— Чудно, понимаете, получилось, — продолжал Виноградов. — Насонов каким-то образом достал адрес Веры, и она была в курсе всех событий на заставе. «Виноват» в том был Иван Петрович. Случалось, что солдаты-москвичи летели самолетом в отпуск. Иван Петрович слал Вере букет тюльпанов или роз, «выращенных на заставе», или посылку абрикосов, «снятых с заставского сада». Вера, безусловно, догадывалась об этой маленькой хитрости Насонова, тем не менее посылки принимала. А кончилось все это свадьбой. Алексей и Вера поженились.
— А где они сейчас?
Виноградов не ответил.
На другой день вечером, когда дела на заставе были закончены и я уже собирался уезжать, меня пригласил Виноградов на чашку чая. Жил он в расположении заставы, в небольшом домике. Домик, как и казарма, утопал в зелени.
Встретила нас молодая женщина лет двадцати шести. Она была легка, стройна, светлые вьющиеся волосы обрамляли ее загорелое, красивое лицо. «Вера!» — промелькнуло у меня в голове. Но она протянула руку и сказала:
— Екатерина Сергеевна, а лучше Катя.
Я смотрел на нее и думал: «Да ты вовсе не Катя, а Вера!» И цветы, которых в комнате было много, и то, что Катя — врач и училась в Москве, — все это подтверждало мою догадку.
Я провел у Виноградовых приятный вечер, порадовался вместе с хозяевами успеху Кати. Диссертация, которую она готовила в этих горах, получила одобрение самого Бориса Владимировича Егорова, виднейшего специалиста по детским болезням.