— Не подходи!
Но нарушитель смотрел мимо Савина, в сторону, и пограничник, на долю секунды повернув голову, увидел человек десять наших солдат, переваливающих через большой бархан…
Потом Савину передали, о чем рассказал задержанный нарушитель. Когда на допросе его спросили, на что нарушители рассчитывали, переходя советскую границу, он хмуро ответил:
— Мы не думали, что один человек не побоится остаться против десятерых конников. Мы думали смять обоих. И наконец, мы не думали, что эта жара такая страшная и что ваш пограничник пойдет один в пески.
Нарушители шли, как выяснилось, с диверсионными целями. Вот, собственно, и вся история. Собирался я рассказать вам о том, зачем пограничнику нужно уметь ходить, а получилось, кажется, совсем о другом…
Капитан Емельянов замолчал, словно обдумывая что-то, а затем медленно подошел к открытому окну и, набрав полную грудь свежего воздуха выдохнул:
— Да, было дело!..
Несколько дней спустя, не дожидаясь, пока у Ольхина кончится отпуск, я уехал в комендатуру и за обедом познакомился с несколькими офицерами. Один из них — военврач, человек невысокого роста, со скуластым широким лицом и черными раскосыми глазами, спросил меня:
— Значит, вы от Емельянова? Не знаете, как там, нет больных?
— Нет, но могли бы и быть. Меня капитан «прогулять» хотел было… Хорошо, один товарищ о его методе знакомства предупредил.
Военврач улыбнулся так, что его раскосые глаза совсем превратились в щелочки.
— Старая школа! Он вам не рассказывал, как служил в Средней Азии?
— Рассказывал. Действительно интересно… Вы не знаете эту историю с Ниязовым и Савиным?
Офицеры переглянулись, а у военврача лицо сразу стало равнодушным и непроницаемым.
— Нет, не знаем, — ответил он за всех. Майор-комендант постучал вилкой по тарелке и укоризненно сказал:
— Нехорошо гостя обманывать, товарищ Ниязов! Военврач смутился и пробурчал что-то невразумительное. Потом он снова поглядел на меня.
— Какую вы вторую фамилию назвали? Савин? Не было у нас такого. Это Емельянов сам о себе рассказал. Это он пошел тогда за нарушителями…
Потом я уехал из комендатуры на другие заставы. Тот же махровый от дорожной пыли «газик» шел между опустевших полей, иссеченного осенними дождями жнивья… А мне ясно виделась раскаленная, выжженная солнцем степь и одинокий человек, бредущий по ней с карабином в опущенной руке. Но не уставший, не измученный зноем, а сильный, могучий — такой, что даже солнечная жара отступала перед жаром его сердца…
Пограничник на побывке.
Хороший у нас на заставе огород!
В гостях у работниц ковровой фабрики.
Шире круг!
Письмо от любимой.
Бывалый воин среди юных друзей пограничников.
Мальчишке из отряда ЮДП хочется стать настоящим пограничником.
На занятиях в отряде ЮДП.
IV
И мы, пионерия, славим бойцов
Отличных застав и отличных постов.
И если случится какая беда —
На помощь мы старшим готовы всегда.
Николай Зайцев
ЮНЫЕ ДРУЗЬЯ ПОГРАНИЧНИКОВ
АЛЕШКИН УЛОВ
Алешка очнулся. И сразу в нос шибанул запах лекарств. Он хотел приподняться, но тотчас почувствовал тяжесть в голове, а на глаза наплыл туман. Во всем теле разлилась приятная слабость, какая бывает после тяжелой работы. Алешка откинулся на подушку, полежал и снова приподнялся. Первым, что он увидел, — окно, наполовину занавешенное марлей, наполовину затянутое изморозью. Ощупывая железные прутья койки, Алешка одними губами, больше для себя, прошептал:
— Где я?
И сразу к нему протянулась рука. Она коснулась его лба. Рука была теплая, шершавая, как у дедушки.
— Спи, — над самым ухом раздался ласковый, с небольшой хрипотцой, видимо, от долгого молчания, женский голос. На его горячий лоб та же рука положила мокрое холодное полотенце. И Алешке стало тепло и покойно. Хмельной шум закружил голову. Словно издалека, как через вату, заложенную в уши, он гаснущим сознанием улавливает истошный крик Расула: «Алешка тонет!..»
Алешка жил с дедом на самой границе. Отца и мать он не помнит. Был совсем маленьким, когда в семью пришла беда. Отец и мать работали вместе в одной геологоразведочной партии. В горах попали под снежный обвал. Их нашли весной, когда растаял снег. Дед не захотел уезжать из тех мест, где похоронил сына и невестку, поселился с Алешкой в маленькой избушке на берегу бурной пограничной речки, стал заведовать канатной дорогой. По ней поднимались грузы высоко в гору, на склоне которой лепились издалека похожие на новенькие ульи домики строящегося горнорудного поселка.
В то утро дедушка рано ушел на канатку. Когда Алешка проснулся, увидел на столе записку. Рядом с ней сидела «намывающая гостей» кошка. В записке наказывалось, что ему поесть — в печке томленая рыба, а в чайнике, закутанном одеялом, кипяток. Алешка, прогоняя со стола кошку, вспомнил о Расуле и не стал есть, боялся опоздать на рыбалку. Натянув дедовы резиновые сапоги, он выскользнул за дверь. Его уже ждал сын начальника заставы Расул.
— Проспал? — укоризненно спросил он Алешку и сощурил и без того узкие глаза. — Я уже в дверь стучал. А ты — ни звука…
— Понимаешь, дед будильник не завел, — оправдывался Алешка.
— А я-то жду битый час. Бери спиннинг и айда за усачами.
Алешка побежал к небольшому сколоченному дедом из досок сарайчику и взял спиннинг с большой серебристой блесной.
— На, неси, — предложил Алешка, видимо, хотел этим вознаградить Расула за терпеливое ожидание. Расул взял удилище и побежал к реке, за ним поспешил, протирая глаза, Алешка.
Стиснутая с обеих сторон высокими скальными берегами река сердито шумела, клокотала, бурлила, дыбилась перед выступавшими камнями. Ребята встали у переката. Расул забросил под противоположный берег блесну и стал наматывать леску. Выбрав из воды блесну, он снова метнул ее на середину реки. Сверкнув на солнце, она мягко шлепнулась в пенистую струю. И тотчас последовал рывок. Леска натянулась. На какое-то мгновение стало невероятно трудно крутить катушку. Что-то упругое и сильное отчаянно сопротивлялось, ходило из стороны в сторону. Тогда Расул отпустил немного леску, а затем снова начал вращать катушку. И рыба пошла. Ребята вскоре увидели черную спину крупного усача. Расул уже больше не давал ослабнуть леске, изо всех сил крутил катушку. Усач был подведен к берегу. Алешка нагнулся к воде, чтобы взять рыбину за жабры. Расул подался вперед. Ему хотелось увидеть, как Алешка схватит усача. Леска на мгновение ослабла. Рыбина как будто только этого и ждала, метнулась в сторону, перевернулась на спину, сверкнув серебром чешуи и… поминай, как звали.
— Раззява! Такого усача упустить, — закричал Алешка. — Леску-то надо натягивать.
— Да я и так натягивал, — оправдывался Расул.
— Дай спиннинг, а то снова упустишь…
Расул чувствовал свою вину, передал удилище, обиженно отошел в сторону и сел на камень. Алешка стал метать блесну. Он целился в самые быстринки, где всплескивались рыбины. Обида у Расула не проходила. Он старался не смотреть на везучего Алешку и думал: «Пусть один мучается, намает руки, сам попросит, чтоб я взял спиннинг. А у меня-то непременно схватит усач…»