На звон выбежал отец, но за ним следом появился и Ибрагимов.
— Я нечаянно, — пролепетал Васек.
— Ничего, — успокаивал отец. — Тарелки — дело наживное.
Васек готов был расплакаться — затея его срывалась.
— Будь мужчиной, — сказал Ибрагимов и вернулся в комнату.
— Это чужой! — торопливо зашептал Васек отцу.
— Знаю, — ответил отец. — Глина только на том берегу. Как уснет, беги к соседу — бакенщику. У него телефон…
Собрав осколки, отец и сын улеглись и сделали вид, что уснули. Вскоре и Ибрагимов захрапел. Он спал, подложив под голову рюкзак.
— Пора! — решил Васек.
…Вернулся он утром. Усталый, еле волоча ноги, подошел к двери. Прислушался. Тихо. Вошел в комнату. Несмотря на ранний час, Ибрагимов уже не спал. Он был одет и завязывал рюкзак. Увидев Васька, спросил:
— Где был?
— Бакены тушил.
Вдруг тонко-тонко задрожали оконные стекла. Донесся нарастающий стрекот мотора. Еще мгновение, и потолок заходил ходуном. Ибрагимов выглянул в окно. Над домом висел вертолет.
— Твоя работа, щенок? — закричал Ибрагимов, цепко схватив мальчика, занес над ним тяжелый кулак. Васек зажмурился и присел. Но в ту же минуту раздался сухой треск. «Гидролог» покачнулся и грузно упал. Позади него стоял отец, держа в руке ножку от сломанной табуретки…
В дом вбежали пограничники. Двое из них встали около «гидролога», а командир подошел к бакенщику и пожал ему руку. Затем обнял Васька.
Анатолий Касьян
ЭТО БЫЛО НА ПАМИРЕ
В нескольких десятках километров от границы, в горах Памира, вершины которых тонут в белесых туманах, раскинулось небольшое селение. В центре селения стоит деревянное здание школы. Здесь учится Бекеш Межитов, крепко сложенный, подвижной мальчик с черным ершистым чубом.
Бекеша знают в селе все жители. И не только потому, что он громко распевает песни, быстро бегает и не пройдет мимо человека не поздоровавшись. Бекеш имеет важное поручение: доставлять газеты и журналы в полевую бригаду. Для колхозников он не просто письмоносец, а вестник радости. Кроме того, Бекеш — член отряда юных друзей пограничников. Однажды после школы Бекеш перекинул через плечо сумку почтальона и отправился в бригаду, расположенную в трех километрах от села. Тропа петляла вдоль пенистой высокогорной речушки. На скалах в каменистых расселинах наметанный глаз Бекеша замечал опустевшие птичьи гнезда. Затем потянулось кривое ущелье, где слева и справа до седых облаков возвышались горы…
Тропа, по которой шел Бекеш, повернула и пересекла щель, идущую в сторону границы. Вдруг впереди показался незнакомый человек. Заметив мальчика, он замедлил шаги, потом остановился, подозвал Бекеша и спросил, какая дорога ведет в город.
«Чужой, — подумал школьник, — надо его задержать».
— Мне, дядя, немножко по пути, — сказал Бекеш, и они пошли вместе.
Мальчик присматривался к незнакомцу. Узкий лоб, глаза навыкате, крупный синеватый нос. Голову покрывала шапка лодочкой, на плечах новый, наполовину застегнутый чапан, обут в сапоги с галошами, за спиной небольшой рюкзак.
За вторым поворотом дороги показалась колхозная бригада. Увидев людей, Бекеш крикнул:
— Держите! Это нарушитель границы!
Колхозники тесным кольцом окружили неизвестного, потребовали у неге документы, но их не оказалось. При обыске обнаружили нож, анашу и много советских денег.
Задержанный выдавал себя за чабана из другого района. Но о нарушении границы здесь уже знали и послали конного с сообщением на пограничную заставу. Вскоре из-за холма показался всадник, за ним второй, третий.
Мертвенная бледность покрыла лицо нарушителя. Со злой ненавистью он впился глазами в Бекеша:
— Щенок, шайтана сын!
При допросе лазутчик угодливо улыбался и охотно отвечал на вопросы. Он даже пытался шутить, подобострастно кланяясь, но так продолжалось недолго. Внимательно присмотревшись к нему, дед Сулейман сказал офицеру.
— Знакомое лицо, помню… — тут он назвал нарушителя по имени и рассказал, как три десятка лет назад этот байский выкормыш грабил людей, угонял за границу скот.
Поняв безнадежность своего положения, нарушитель понурил голову, нахохлился, словно ворон, и медленно побрел в сторону заставы в сопровождении пограничников.
Офицер взял за руку Бекеша и вместе с ним подошел к лошади. Мальчик сноровисто взобрался на коня и гордо уселся рядом с офицером.
Подъехав к дому Бекеша, пограничники спешились. Их пригласили выпить традиционного душистого чая. Посидели за семейным столом Межитовых, рассказали о подвиге их сына, поблагодарили за хорошее воспитание.
А спустя несколько дней перед учениками местной школы выступил начальник пограничной заставы. Он рассказал о высокой бдительности их товарища, члена отряда ЮДП Бекеша Межитова, который проявил мужество и смекалку при задержании нарушителя границы. Под аплодисменты учащихся начальник пограничной заставы вручил Бекешу ценный подарок.
Василий Калицкий
ДЕВОЧКА С КОСИЧКАМИ
Жаль, очень жаль, что я не умею писать стихи и музыку. А то сочинил бы песню о пионерке Улбосын Сандыбаевой. Песню звучную, крылатую. Начал бы ее, к примеру, такими словами:
Но раз песня не получается, то расскажу о том, что могли бы взять для нее поэт и композитор из жизни простой и обыкновенной сельской девочки-казашки.
Улбосын невысокого роста, круглолицая, с чуть выдающейся, будто припухшей, верхней губой. На лице чуть приметная улыбка, смеющиеся, с лукавинкой, карие глаза. В тугие черные косички вплетены розовые ленты.
Учится она в средней школе имени Аркадия Гайдара. Девочку, как и других ее сверстниц, за примерное поведение и отличную учебу уважают учителя и ученики.
С тех пор как помнит себя Улбосын, в ее памяти хранятся интересные сказки, были, предания, которые она узнала от учителей и от своей матери.
— Мне кажется, — говорит девочка, — я со сказками вместе и родилась. Да и не только с ними. Вот, к примеру, с самых малых лет помню рассказ о смелом коммунисте земляке Магазе Масанчи. Он в далекие годы боролся с кулаками и другими врагами Советской власти. Дружил с писателем Дмитрием Фурмановым, был в Москве, где встречался с Владимиром Ильичей Лениным.
Во время летних каникул она с другими девочками побывала в горах, собирала ягоды.
— До чего, друзья, было там интересно, — рассказывала Улбосын одноклассникам о своих путешествиях. — Пробирались по заветным тропкам, переходили вброд бурлящие речушки, продирались через заросли шиповника, облепихи, барбариса. В горах встречались дикие животные и птицы: архары, зайцы, фазаны, горные индейки.
Много летних дней работала Улбосын и на колхозной птицеферме.
— Взрослые хлеб убирали, — говорит она, — а мы за птицами присматривали — поили, кормили их.
И еще в одном потрудилась девочка — в сборе металлолома.
— На целый трактор насобирали с подружками, — рассказывает она.
Об этом, конечно, в песне, если она будет сложена, упоминать не обязательно. А вот о том, о чем будет сказано ниже, стоит написать хорошие строчки, такие, чтоб песня получилась душевной, прославляющей патриотический поступок советской девочки.
Домик, в котором живут родные Улбосын, утопает в буйной зелени на окраине поселка. Домик этот чем-то напоминает украинскую хату — белую, в саду, рядом с которым цветут, улыбаясь, головастые подсолнухи. Тут же, задумавшись, склонились сизые вербы, от легкого ветра колышутся серебристые тополя, чуть шевелятся круглые, как блюдца, листья на развесистых кленах. Правее от дома — кусты винограда, яблони. За ними по узкой, заросшей вьюнком тропинке спуск к реке, которая часто меняет свой характер. Летом она течет спокойно, степенно, будто дремлет. А ранней весной ее словно подменили: буйная, озорная, с яростью подмывает берега. А за рекой уже чужая сторона.