После полудня в землянку к Стрекалову пришел радист. Пока без рации. Сказал, что еще получать надо. Пришел просто так, познакомиться, узнать, нет ли каких приказаний. С порога доложил по уставу, глазами по сторонам не рыскал, глядел прямо. Ничего себе паренек, вроде крепкий, смышленый, хоть и молод. Расчет притих, глядел то на Сашку, то на паренька - его первого подчиненного. А Сашка не торопился: пускай поглядят. Было когда-то у него отделение - десять гавриков - и своя повозка для казенного имущества, было личное оружие - и опять будет. Может, даже не отделение дадут, а целый взвод - что ж тут такого? Стрекалов - это не какой-нибудь Уткин. У Стрекалова котелок варит будь здоров! Ему бы образование побольше! Классов хотя бы восемь, он бы и еще кое с кем потягался...
- Садись, - сказал он радисту, и тот послушно сел и продолжал смотреть на своего сержанта во все глаза: вот, оказывается, какой он, этот разведчик!
Фамилия солдата была Зябликов.
- Звать как? - спросил Стрекалов.
- Федей. А по отчеству Силыч. Силой Петровичем отца звали, товарищ сержант.
- Откуда родом, как твоя деревня называется? - продолжал расспрашивать Сашка, чувствуя, как с каждой минутой возрастает к нему уважение всего расчета.
- Из города я Борисоглеба Ярославской области. На телефонной станции работал.
- Отец-то живой?
- Писал недавно из госпиталя. Поправляется.
- Стало быть, тебя в армию по специальности взяли?
- Как призвали, так в радисты и определили.
- Это понятно. - Стрекалов солидно кивнул. - Ну, как ты в своем деле, маракуешь?
Зябликов слегка подался вперед, чтобы не пропустить какого-нибудь важного вопроса.
- В каком смысле, товарищ сержант? Сколько групп принимаю, что ли?
- Ну да.
- До восемнадцати могу.
Стрекалов удовлетворенно похлопал радиста по плечу. Смущала его только молодость радиста.
- С какого же ты года, Федор Силыч?
- С двадцать шестого. Мой-то год еще осенью забрили, а мне сперва хотели отсрочку дать. По причине грыжи. Но потом ничего, взяли...
- Так у тебя грыжа? - забеспокоился Стрекалов.
- Нету. Теперь нету. - Федя покраснел. - Она у меня с младенчества, да ничего, жил. В военкомате стали смотреть и придрались. Да вы не беспокойтесь, товарищ сержант.
- Я не беспокоюсь. - У Стрекалова немного отлегло: раз в военкомате пропустили, значит, ничего страшного. На всякий случай спросил: - Других хворей нет? Ты сейчас говори, потом поздно будет.
- Других нет. Разрешите идти получать имущество?
- Иди, - сказал Стрекалов, - через час сам все проверю. - Вот так, други мои! - Он повернулся к притихшему расчету. - Расстаемся с вами. Завалялся я тут, пора и честь знать. - Он потянулся, звякнув медалью. Трепещи, Ганс, разведчик Стрекалов идет!
Потом его вызвали в штаб полка. У входа в блиндаж стояли вчерашние знакомые. Снежной белизны подворотнички, новые, еще не обмятые шинели, офицерские щегольские ремни, двупалые перчатки. Стрекалову обрадовались, угостили сигаретами.
- Видал? - Верзилин похлопал ладонью по кожаным голенищам. - Приказ комдива. Тебе тоже положено. Смотри не прозевай!
Ворча и вздымая на поворотах фонтаны снега, подкатили два "виллиса" в серых камуфляжных пятнах. Человек восемь офицеров в одинаковых белых козьих полушубках прошли мимо вытянувшихся в струнку сержантов и скрылись в штабном блиндаже. Шоферы, развернув машины, отогнали их подальше за бугор и отправились в соседний блиндаж погреться.
- А мы что, рыжие? - возмутился Драганов.
- Оперативники из штаба дивизии, - подсказал Верзилин, - нам пока там быть не положено. Да теперь, наверное, скоро, - пробовал успокоить разведчиков старшина, нос у которого совсем посинел.
- Ну уж, я замерзать не намерен! - Драганов подошел к часовому, о чем-то спросил и исчез в "предбаннике". Через минуту он появился снова. Заходь, хлопцы.
Хорошенькая телефонистка слегка повернула голову, тряхнув кудряшками, приложила пальчик к губам и беззвучно рассмеялась.
- Принято, землячка, все в ажуре. - Драганов энергично махнул рукой. Размещаться без шума!
Поперек блиндажа - перегородочка из плащ-палаток, за нею громкие, раздраженные голоса. Ступая на носки, разведчики прошли в угол к железной печке, окружили ее, припали к теплой жести ладонями, открыв дверцу и распахнув шинели, подставляли теплу озябшие колени. Драганов замешкался возле телефонистки, выясняя ее семейное положение. За перегородкой чей-то голос перешел в крик. Ему вторил другой, низкий красивый баритон, и еще один, немного глуховатый, с хрипотой, медлительный и бесцеремонный.
- Ваша нерешительность граничит с преступлением! - горячился первый, срываясь в фальцет. - У вас сейчас три батальона полного списочного состава!
- За все три я не дал бы и одного взвода опытных бойцов. - отвечал ему баритон.
- Вы обязаны были подготовить личный состав.
- За такой срок научить целиться из винтовок и то трудно, а освоить новую технику просто невозможно.
- Я доложу о вашем бездействии, полковник Бородин!
- Докладывайте, подполковник Степняк. Заодно скажите, что у меня нет подрывников, саперов, даже путных связистов, мало артиллерии.
Тот, чья фамилия была Степняк, немного помедлил и заговорил уже не так резко:
- Вы отлично знаете, полковник, что все силы армии сейчас в наступлении. В тылу остались одни зенитчики для прикрытия мостов и гарнизоны...
- Я просил всего один артдивизион и роту саперов! - перебил его Бородин.
- Командование не может снять с фронта и одного орудия.
- Здесь тоже фронт. В любую минуту мои подопечные, как вы их называете, могут двинуть на запад, и мне их не удержать.
- Если это произойдет, полковник Бородин, вы лично ответите головой.
- Черт знает что! - рявкнул Бородин, и плащ-палатка заколебалась от того, что полковник встал и начал ходить по блиндажу.
- Может быть, начнем разговор по существу? - вмешался кто-то более сдержанный. - Обсудим создавшуюся обстановку, примем решение...
- За этим и приехали, - буркнул недовольно Степняк. Некоторое время все молчали, потом Бородин сказал:
- Вы приехали не за этим. А за тем, чтобы, как говорят солдаты, вставить мне фитиль в одно место. - Он удалился от перегородки и, кажется, сел. - Но мне приказано доложить о готовности только в том случае, если я буду действительно готов, и я не собираюсь вводить в заблуждение командование. К тому же хватит бессмысленных жертв. Под ружьем последний резерв страны, для нас с вами это не секрет. - Он снова помолчал. - Не такой помощи ждал я от вас, Юрий Владимирович! Три батальона необученных солдат против почти двух полков отборных головорезов!
- Однако ж эти полки бездействуют, Захар Иванович.
- Не бездействуют, полковник. Уже не бездействуют. За последние дни в каждом моем батальоне снято с постов по два человека.
- Что значит снято?
- Ну, взято, похищено, украдено, черт побери! Эсэсовцам нужны "языки". По моему приказу были усилены посты, но и после этого солдаты продолжали исчезать. У генерала Шлауберга прекрасная разведка...
- Скажите! А мы и не знали!..
- Не иронизируйте. О каждом отдельном случае я докладывал, но вместо помощи получал нагоняй и советы поменьше спать. Очевидно, полковник Рябков думает, что со Шлаубергом покончено.
- Полковник Рябков вообще большой оригинал, - задумчиво проговорил Степняк, - чтобы его в чем-то убедить, приходится каждый раз пролезать в игольное ушко... Кстати, какой помощи вы от него ожидали? Он не командующий, а всего-навсего начальник разведки армии.
- Мне нужны разведчики. Старые, опытные бойцы и командиры.
- Ишь чего захотели! Впрочем, что я говорю! У вас же и разведка почти укомплектована! Процентов на семьдесят, я думаю.
- Юрий Владимирович, мне надоело говорить об одном и том же. Разведка более других нуждается в опытных кадрах, а у нас среди офицеров ни одного профессионала. Положенный полку разведвзвод только формируется. Взяли кого из пехоты, кого из артиллерии.