Он лежал и думал о том, как расскажет об этом Ксении. Он знал, что она очень обрадуется, впрочем, как всегда. А завтра об этом узнает отец и будет горд, потому что Гарри Поттер очень переживал за карьеру сына, ходил на все игры и разбирал с Джеймсом разные моменты матчей.
Альбус Северус, это худое существо, мало что понимающее в квиддиче, но тоже не пропускавшее ни одной игры Джеймса (правда, на половине он спал, просыпаясь только под финальные овации), будет скакать от радости, хотя младший братец разбирался в квиддиче, как Джеймс — в балете. Гермиона будет улыбаться.
А еще завтра надо рассказать Малфою и Лили. Реакцию сестры было легко представить — она, после Ксении, была самым близким Джеймсу человеком. А Скорпиус, лучший друг уже почти десять нескучных лет, наверняка лишь хмыкнет, бурные эмоции были не в его стиле, даже четыре года близкого общения с Лили ему не помогли. Зато вдвоем с Малфоем они смогут, как обычно, обмыть эту новость…
Ну да, Роза, его любимая кузина, не раз уже их предупреждала, что так и спиться недолго, но школьная практика показывала, что им это не грозит. Главное — знать меру, а уж Скорпиус Малфой ее знал хорошо. Его аристократическое воспитание пока не давало сбоев, и Джеймс привык во многом полагаться на друга. Пусть он и был презренным слизеринцем, но все-таки... еще не потерянным для общества. Благо, что Джеймс за него взялся еще на втором курсе, а то неизвестно, каким бы он был, этот Малфой-младший. Зато сейчас он ничего даже такой, почти не зелененький, причем накрепко привязанный к Лили Поттер, что Скорпиусу явно пойдет только на пользу. Уже пошло.... Хорошо чувствовать себя спасителем слизеринских душ. Не каждый может таким похвастать...
Солнце завернуло за угол, перестав бить по глазам из окна, и Джеймс медленно начал погружаться в дрему, наслаждаясь легким движением воздуха. Если не дают поесть, поспи — важное правило выживания в Хогвартсе. Нужно не забыть рассказать о нем Альбусу, который уже сидит на сундуке и готовится мучить преподавателей. Джеймс мысленно пожелал здоровья и терпения МакГонагалл, директрисе школы, и Фаусту, ее заместителю и декану Гриффиндора. У них было целых три года отпуска от мальчика по фамилии Поттер. Пусть надеются, что Альбус, это маленькое бедствие с большими амбициями, не найдет себе слизеринского дружка... С этой веселой мыслью Джеймс позволил себе заснуть.
— Джим…
Он лениво открыл глаза, услышав родной голос. Ксения сидела на краю дивана и с улыбкой смотрела на него. Глаза ее отражали пламя свечи, что стояла на столике. В комнате царил полумрак. Получается, он так долго спал…
— Привет,— улыбнулся он в ответ, привлекая ее к себе и целуя в губы. Он вынул из ее волос заколку, и золотая волна накрыла их.— Ты где так долго была?
— На работе,— она села прямо, откидывая волосы назад. Девушка пристально и с присущей ей нежностью смотрела на него, на ее губах играла легкая улыбка. Но что-то сегодня было по-другому, только вот что? Это она — целительница душ — могла легко обратить свои чувства и интуицию во что-то осязаемо-словесное, а он лишь ощущал в ней что-то.
Она протянула прохладную руку и погладила его по щеке. Он поймал ее холодные пальцы и прижал к губам, глядя на это золотоволосое виденье, которое Мерлин за какие-то заслуги (какие только?) послал ему в жены.
— Я беременна,— глухо произнесла Ксения, глядя в его еще сонные глаза.
Джеймс секунду пытался воспринять информацию, потом резко сел.
— Беременна?
— Да,— она кивнула, не отстраняясь от его близкого теперь лица.
— То есть у нас будет ребенок?
— Да,— он заметил, что Ксения еле сдерживает улыбку, очевидно, глядя на его немного растерянное лицо. Он знал, что она не задаст глупый вопрос «Ты рад?» — ей это было незачем, потому что все его чувства — растерянность, восторг, испуг и еще непонятно что — она могла ощутить и без ненужных никому из них вопросов.
— Мы станем родителями?— повторил он, чтобы хоть что-то спросить, пока внутри него укладывалась эта впечатляющая новость.
Она кивнула, позволяя себе улыбнуться и обнять его, вплетая пальцы в его растрепанные волосы. Он мог бы сказать ей много слов, он хотел вскочить и прыгать на диване или с испугу забиться в дальний угол дома. Но ее руки, привычно лежащие на его шее, не давали ему удариться в панику или буйный восторг. И он понимал, что все будет хорошо.