— Злобу надо вымещать не на мне, а на сопернике, — сказал он назидательно, воздевая палец к теряющемуся в дымке потолку. — Счёт матча — 0:1. Не в вашу, разумеется, пользу… А хорошо всё-таки, что раны или хотя бы шрамы не сохраняются, правда ведь?
Ян сдержался, понимая, что дай он волю рукам и чувствам, ему всё равно не позволят вцепиться в морщинистую шею упивающегося властью над людьми Хроноразводящего.
— Вы определились с количеством раундов? — немного поостыв, спросил звездобой.
— Пока нет, — наигранным извиняющимся тоном отвечал Вуайер, и Ян понял, что посредственный режиссёр-постановщик уже определился. — Ненужное знание расхолаживает, — произнёс мигдоловец со значением. — Я не вправе болеть за того или иного поединщика и помогать кому-то одному одерживать победы над соперником. Но советовать мне не возбраняется. Со стороны прекрасно видно, что вы пока не сумели в полной мере проникнуться возложенной на вас колоссальной ответственностью. Вы дерётесь только за самого себя, забывая, что в ваших руках находится судьба… э-э… делегировавшей вас цивилизации. Когда вы это наконец осознаете, то демонтируете моральные тормоза и выбросите их на свалку истории. Кодекс чести в хрономатче не работает, время не замечает этой лишней, избыточной, факультативной сущности, игнорирует её, проходя сквозь препоны морали так же легко, как вездесущее нейтрино пронизывает насквозь вашу Землю… Вот вы, например, способны лишить жизни ребёнка?
Ян почувствовал подвох, мельком отмечая в уме, что второй раунд не сулит ему ничего хорошего.
— Не знаю, — призывая себя быть более хладнокровным, нежели мезозойские рептилии, отвечал он. — Во всяком случае, не пробовал. Не пытался пробовать…
Вуайер понимающе покивал.
— Чистоплюи у времени не в чести, — жёстко заявил он. — Они все давно лежат на свалке истории. В обнимку с кодексом чести.
— Вы уже промыли мозги виртлю аналогичным дезинфицирующим раствором? — спросил Ян.
— Да, я побеседовал с ним.
— В таком случае не пора ли начать второй раунд?
— Спешу уведомить, что вы и ваш противник являетесь потенциальными детоубийцами, — мстительно сообщил Хроноразводящий и без того всем известную банальную истину. — Забудьте о педали морального тормоза, лучше посильнее давите на психику противника. Желаю удачи в непростом втором раунде.
Вуайер повернулся спиной к звездобою и растворился в складках бутафорского газового занавеса.
Смерч-«подшипник» мягко обнял плечи Влодарека зелёными щупальцами и увлёк его за пределы Мигдола в приготовленное Хроноразводящим время и место.
Глава 4
Когда фокус зрения полностью восстановился, в глаза Яна хлынул яркий свет. Операционная? Операционная! Догадка нашла более чем весомое подтверждение: Ян обнаружил на себе медицинский халат. Влодарек стоял лицом к двери, и в висевшем на стене квадратном зеркале лицо показалось ему белее накрахмаленного халата — бледнее бледного.
Ян повернулся кругом и не смог сдержать возгласа удивления. На гинекологическом кресле восседала (возлежала?) подготовлённая к осмотру либо к операции женщина. То что положено было целомудренно прикрыто свежайшей, абсолютно стерильной простыней, под которую, как мгновенно догадался зардевшийся звездобой, ему вскоре предстояло поднырнуть, дабы приступить к своим непосредственным обязанностям. Женщина выглядела некрасивой — не в последнюю очередь из-за того, что на её устало-отрешённом лице не обнаруживалось никаких следов косметики. Она была беременной и она пришла на аборт.
Влодарек бесплодно поностальгировал о незлонамеренном контексте простой и понятной каждому идиоту мезозойской эры, не замутнённой фантомами нравственности и якобы гуманистического мировоззрения. Надо честно признаться: Вуайеру удалось эпатировать землянина. Подумать только, Хроноразводящий уготовил Яну позорную роль абортмахера!
Ян сглотнул застрявший в горле комок, поднял руку к обильно вспотевшему лбу, чтобы по-мужицки безвыкрутасно промокнуть пот рукавом халата, и тут заметил нервно сжимаемую собственными пальцами ручку весьма специфического зеркальца.
— Вот чёрт! — громко выругался звездобой, забывая утереть пот.
Женщина никак не отреагировала на энергичное чертыхание доктора. Полузакрытые глаза беременной отрешённо уставились в мысленно заплёвываемый ею низкий потолок. Похоже, дамочка успела навидаться в жизни всякого, и этот уютный кабинет был ей милее и роднее, чем знаменитая священная триада «церковь, кухня, дети».
Влодарек вдруг понял, что детей у женщины нет, а зеркальце в его руках подсказывало, что и не будет.